Неопубликованные тексты (Тайша Абеляр)
Глава 4. Эрмосильо
Ближе к вечеру мы прибыли в Эрмосильо. Мы остановились на центральном перекрестке, чтобы позволить группе детей школьного возраста в синих блейзерах и брюках до колен, перейти улицу. Их сопровождали патрульные, несущие поднятый желто-белый стоп-знак. Когда старик опустил знак, машины возобновили беспорядочное движение, подавая гудки и пересекая перекресток.
За закрытыми окнами авто я могла слышать велосипедные звонки, рычание автомобилей и лай собак. Мы проезжали дома с горшечными растениями герани, украшающими ступеньки, и богато декорированые железные заборы с коваными воротами, защищающими вход. Ковер из бугенвиллии бордового цвета покрывал корни, обвивался вокруг дымовых труб и свешивался густыми гроздьями с балконных решеток и перил.
Карлос припарковал машину в центре, возле площади, расположенной в круглом парке со скамейками и беседкой.
- Давай немного разомнем ноги. - предложил он. - Я хочу зайти в знакомую пекарню и купить хлеба, а также фруктов перед поездкой в Гуаймас.
Я была рада, когда смогла выйти из машины и прогуляться, прежде чем продолжить нашу поездку. Чили, который я ела в Санта-Анне, расстроил мой желудок, и мне нужно было сходить в туалет.
- Не ходи за мной со своим блокнотом, - серьезно сказала я.
Карлос засмеялся:
- Так поступал мой друг Ларри, который проводил исследование. Я помогал ему лишь несколько раз.
В течение нашей поездки Карлос развлекал меня историей о том, как его друг из университета интересовался межкультурным изучением поведения в туалете. Для этого Ларри вел записную книжку о том, чем занимаются люди в туалете. У него были точные записи, кто входил в общественные туалеты; сколько времени они провели возле писсуаров или кабинках; какие граффити рисовали на стенах; сколько бумаги было израсходовано в каждом случае; пердели ли они, и если да, то сколько раз; чем и сколько раз они подтирали зад и так далее.
Он собрал довольно много полных данных с рисунками на тему активности в туалете и подал свое предложение в Национальный институт психического здоровья на исследовательский грант.
К сожалению, кросс-культурное исследование поведения в туалете не было одобрено из-за сокращения государственного финансирования.
- Я была бы не против жить в этом городе, - выйдя из туалета, сказала я Карлосу, когда мы направились в небольшой парк, - Все так пышно и чисто.
- Вспоминая Санта-Анну, у меня сложилось впечатление, будто тебе не нравится Мексика, - ответил Карлос, останавливаясь, чтобы завязать шнурок.
- Это из-за мыслей о собачьем мясе. Но здесь красивое место. Где здешние люди работают?
- В полях, или в шахтах, на холмах, или на строительстве, - сказал Карлос.
Когда мы въезжали в город, я видела много свидетельств строительных работ. Везде люди строили или восстанавливали здания. Было очевидно, что недостатка в каменщиках, плотниках и штукатурах здесь не было. Рядом с парком рабочие копали большой колодец, возможно, для прокладки новых труб или ремонта старой канализационной системы.
- Раньше я работала на стройке, - сказал я ему с ноткой гордости. Карлос удивленно посмотрел на меня:
- Ты не похожа на провинциалку, - сказал он, смеясь.
- Я работала на одного типа, как я думала, в качестве подмастерья, хотя очевидно, что я знала о плотницких работах гораздо больше, чем он. Лемонт работал над проектом модернизации, и он нанял меня в качестве своего помощника, при условии, что я не буду жаловаться на его радио-кантри, которое он крутил день и ночь и на его привычку сквернословить, приобретенную им во Вьетнаме.
- Что вы строили?
- Нашим первым проектом была крыша из красного дерева, без гвоздей, только на гайках и болтах. Это был вызов. Он, видите ли был буддистом из коммуны в Орегоне и был убежден, что использование гвоздей оскверняет дерево. Мне действительно были нужны деньги, поэтому я терпела его эксцентричность, громкое радио, пиво, которое он пил, его ненормативную лексику и вонь от его тела. Каждый раз он говорил мне, что я работаю с мастером - плотником, у которого нет равных в строительном мире. И поэтому я должна платить ему за руководство.
- Он считал себя важной персоной, - допустил Карлос.
- Так и было. Спустя несколько недель он все еще не доверял мне пользоваться его электроинструментами, которые он постоянно чистил маслом каждую ночь. Я так поняла, что меня держали под наблюдением и доверяли только переноску древесины и подметание опилок..
- Звучит не слишком захватывающе, - сказал Карлос.
- Лемонт обещал мне практический опыт, но единственный практический опыт, который я получила на протяжении всего проекта, - это его толчки локтями и щипки по различным частям моей анатомии. Я была настолько раздражена, что у меня появилась сильная аллергия на опилки и начались приступы чихания. Я собиралась провести у него остаток лета, но ситуация стала еще хуже.
- Что случилось? - обеспокоенно спросил Карлос.
- Он продолжал настаивать на том, чтобы я зашла к нему домой, посмотреть на новые кухонные шкафы, которые он установил, и вместе раскурить косячок, слушая записи Уилли Нельсона.
Что ж, я знала, что это значит, и поняла, что ситуация стала безвыходной. Я ушла и на накопленные деньги поступила в университет, где дела обстояли не намного лучше, чем у того мужчины. ты понимаешь, о чем я?
Карлос никак не ответил.
- Давай заглянем в некоторые магазины, - предложил Карлос, посторонившись, чтобы обойти яму, - Вам нужно купить подарки друзьям или семье?
- У меня их нет.
- Нет друзей или родственников? - спросил Карлос. Он посмотрел на меня и покачал головой. Затем он исполнил строчку из мексиканской песни:
«У меня нет ни матери, ни отца, ни лающей собаки. У меня нет ни матери, ни даже собаки».
- Это подводит итог моей ситуации, - сказала я.
- У меня тоже нет родителей, - сказал Карлос. - И я узнал, что наличие друзей очень ограничивает. В конечном итоге вы всегда пытаетесь угодить им или оправдать их ожидания. Они фиксируют вас. Тебе повезло быть сиротой.
Я не была сиротой, но я не стала перечить Карлосу. Я хотела, чтобы он думал, что у меня нет никого в мире. Это заставило бы меня казаться независимой и загадочной. Кроме того, я никогда не чувствовала себя частью своей семьи. В детстве мне всегда казалось, что я чужая. Медсестра, должно быть, перепутала меня в больнице с одним из сотни других послевоенных бэби-бумеров. По крайней мере, так я себе говорила.
Мы зашли в один из магазинов, окружавших площадь галереей. В нем были типичные изделия из керамики и кожи, которые можно найти в любом магазине в Мексике, но в одном углу, наполовину скрытом стойкой для открыток, я нашла толстое шерстяное пончо с плетеной бахромой.
Я хотела купить его, но Карлос настоял на том, что сам заплатит за него. Он сказал, что это хорошая идея: хотя дни были жаркими, ночи в Соноре прохладные. После небольшого поверхностного осмотра мы направились в пекарню, которую Карлос считал лучшей в Соноре.
- Ты хочешь сказать, что перепробовал весь хлеб в Соноре? – пошутила я.
- Практически, - ответил он.
Из-за его худощавого и мускулистого телосложеня было трудно поверить, что он неравнодушен к выпечке. По пути к пекарне нам пришлось обойти еще одну глубокую яму на дороге, которая так внезапно возникла перед нами, что я упала бы в неё, если бы Карлос не схватил меня за руку и не оттолкнул:
- Мы почти потеряли тебя здесь, - засмеялся он, - Это не Лос-Анджелес, где есть тротуары и где машины будут останавливаться перед зазевавшимися пешеходами. Здесь ты должна смотреть, куда идешь.
Я замерла от стыда, когда поняла, что говорила о своих тренировках в боевых искусствах и магии, но сама все еще ходячий зомби. Я казалось, думала, что все вокруг должны знать, куда я иду и действовать соответственно. Это же относилось и к вождению.
Я безоговорочно доверяла своим сверстникам и никогда не знала, как я попала туда, где я оказалась. Особенно это было верным, если моим партнером был мужчина. Бессознательно это был тонкий способ передать контроль противоположному полу.
Я знала, что это опасный путь. Я вспомнила предупреждение Клары о том, что в мире магов важно все и что я всегда должна быть внимательным к деталям и брать на себя ответственность за свои действия. Теперь я не спускала глаз с дороги и избегала ям и канав.
Карлос, как я заметила, необычайно быстро двигался. Он обладал утонченным естественным балансом и ловкостью, которые делали его шаг легким. Какое-то время я пытался подражать его стилю ходьбы. Двигаясь от бедер, чуть наклонившись вперед, амортизируя коленями и лодыжками, Карлос сгибал колени и лодыжки и скользил ступнями, достигая плавности походки.
Копируя его, я намеренно согнула колени и перенесла свой вес больше на переднюю часть ног, вместо того, чтобы тяжело приземлиться на пятки, как я обычно ходила. Через некоторое время у меня заболели икры. Мне казалось, словно я использую их впервые за несколько месяцев.
В последний раз я нагружала икры до предела, когда гуляла с Кларой по холмам возле ее дома. Я никогда не могла поспевать за ней, но прогулка в двоем отвлекла меня, по крайней мере на время, от врачебной походки, как Клара называла мою ходьбу. Врачи, как она настаивала, имели характерную походку, двигаясь от бедра, когда они шли из своих кабинетов в смотровую или по коридорам больниц, по крайней мере, по словам Клары, большинство из них. «У них плохие колени», - обобщила она.
Я не хотел обсуждать этот вопрос, поскольку должна была признать, что несколько врачей, с которыми я общалась, в том числе мой собственный семейный врач, подпадали со своей походкой под данную ей характеристику.
Я поняла, что, выйдя из под влияния Клары, я вернулась к своим старым привычкам, в том числе к ленивой походке бедрами, к размашистой ходьбе, поскольку мои ленивые ноги возмущались бременем необходимости доставлять мое тело туда, куда они не хотели идти.
- У тебя проблемы с походкой? - обеспокоенно спросил Карлос, - Ты повредила лодыжку там, на дороге?
Я поняла, что попытка не отстать от него сделала мой шаг неловким и неровным. Одна моя нога на самом деле тянулась за другой, пытаясь следовать за моей головой и плечами.
- Посиди здесь, пока я схожу за хлебом, - сказал он, указывая на железную скамью по другую сторону беседки.
- Я с тобой, - сказала я.
- Нет, - отрезал он.
У меня было отчетливое ощущение, будто он не хочет, чтобы его видели в моей компании. Я послушно села на скамейку и смотрела, как он входит в магазин с вывеской «Пекарня» через дорогу. Сквозь стеклянное окно я могла видеть, как он разговаривает с красивой женщиной лет двадцати, которая, как я предполагала, была покупательницей.
Она была элегантно одета, в модную салатовую блузку и бежевое платье; но не белую униформу, которую могли бы носить работники пекарни. Я увидела ее наряд, потому так как подошла к двери и заглянула в окно. Я увидела, как Карлос нежно обнимает ее, когда она передавала ему мешок с хлебом, за которым пришла. Затем он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и, прежде чем я спряталась, подмигнул мне, как будто знал, что я стою рядом.
Я вовремя поспешила обратно к скамейке и сделала вид, что завязываю шнурки. Но бросив взгляд, я увидела, как эта женщина провела Карлоса до двери и попрощалась с ним, а затем и со мной, находящейся на другой стороне дороги. Меня охватил странный гнев. Я была в ярости.
Что происходит? Почему мне кажется, что люди меня знают, а я их не помню? Это не могло быть просто совпадением, та ведьма в ресторане, а теперь эта красавица в пекарне.
Я чувствовала, что здесь осуществляется заговор и я каким-то образом оказалась в его центре. Я вспомнила, как Клара и мистер Абеляр обманывали меня в прошлом. Они долгое время следили за моими передвижениями, и когда я подумала, что вижу их впервые, они уже были знакомы со мной очень близко.
То же самое происходило и сейчас. А все началось в отделении антропологии, когда я заподозрила, что встречала Карлоса раньше. Я, определенно, встречала его раньше, иначе зачем бы мне понадобилось ревновать Карлоса, словно я знаю его давным-давно. Я пыталась убедить себя, что эта женщина, конечно же, была просто случайной знакомой и обняла его только потому, что люди к югу от границы более эмоциональны, чем в США.
Однако я не могла не заметить, что женщина вовсе не мексиканка, хотя она и была очень загорелая. Я задавалась вопросом, кто была эта красавица и почему Карлос не хотел, чтобы я пошла с ним в пекарню, и почему он мне предложил перейти на другую скамейку, где, якобы, больше тени.
Однако, за всеми этими маневрами явно нечто скрывалось. Меня огорчило осознание того, что Карлос был человеком со множеством секретов. У меня самой былои секретоы, которые я хотела бы скрыть, дело не в этом Однако у меня было иррациональное ожидание, что другие будут полностью честны со мной.
Мы гуляли, полностью скрытые листвой деревьев.
- Почему это твоя любимая пекарня? - спросила я, пытаясь казаться равнодушной.
Карлос ухмыльнулся:
- Потому что они пекут здесь восхитительный хлеб, - сказал он, протягивая мне плоскую круглую булочку, посыпанный розовым сахаром. - Дело должно быть в воде и муке, которые они используют. Попробуй и скажи, что он не восхитителен.
Я набросилась на хлеб с такой свирепостью, которая меня удивила. Но пришлось признать - это было очень вкусно. Здешние булочки были словно из другого мира, по сравнению с американскими. Сахарная глазурь смягчила мое настроение, и я решила не спрашивать о пекарне или милой женщине, которую я не должна была увидеть. Она была одним из секретов. Я надеялась, что он будет открыт мне в соответствующее время.
Карлос достал из сумки бутылку минеральной воды, из кармана швейцарский армейский нож с открывашкой для бутылок и шестью или семью другими острыми инструментами. Он снял колпачок и протянул мне. Я прикончила булочку, затем заглянула внутрь мешка и обнаружила четыре круглых булочки поменьше, каждая с сахарной присыпкой разного цвета. Я выбрала с зеленой. На вкус она была как розовая; булочки отличались не вкусом, а просто цветом присыпки.
- Почему ты решил стать антропологом? - спросила я, делая глоток минеральной воды.
- Изучение человека - одно из самых важных дел, в которых можно участвовать.
Особенно изучение систем убеждений человека, его когнитивных структур, его культуры, к которой он принадлежит. Меня особенно интересует феноменологический подход к изучению человека.
- Что ты подразумеваешь под феноменологическим подходом?
- Феноменологический подход к антропологии или социологии заключался бы в том, чтобы взять человека и оставить его здесь, в Эрмосильо, и посмотреть, как иностранец будет интерпретировать чужую культуру.
- Ты собираешься оставить меня здесь? - спросила я в панике, - Чтобы посмотреть, что я буду делать?
Карлос засмеялся:
- Нет. Я имел в виду эксперимент, который я подготовил с профессором кафедры социологии. Не зная языка и обычаев, он собирался некоторое время жить здесь, в Эрмосильо. И я был бы его наблюдателем и сторожевым псом, гарантируя нго безопасность. Предпосылка заключалась в том, что, когда он приступит к выполнению своих повседневных задач, пытаясь организовать мир в узнаваемых терминах, аспекты мира, которые ранее принимались как должное, в результате возникшего диссонанса проявят себя. Они станут доступны для исследования.
- Я не понимаю, - сказала я, откусывая еще кусок булки.
- Каждое простое действие он должен был бы разложить на составляющие его явления, которые его затрагивают, потому что без этого членства оно будет хаотичным. Другими словами, тебе придется навести порядок в своей повседневной жизни. Этот процесс создания порядка и будет предметом нашего исследования. Учитывая, что преподавателя интересовало изучение правил и того, как они устроены в нашей повседневной жизни, я подумал, что это был бы фантастический план, как раз то, что его интересовало.
- Вы это сделали?
- Нет. Мы уже были готовы к отъезду в Мексику, но в последнюю минуту он отказался.
- Почему?
- Он продолжал думать обо всех непредвиденных обстоятельствах. Он боялся заразиться какой-нибудь ужасной болезнью, быть застреленным или ограбленным. На него навалились всевозможные предрассудки и личные опасения. Поэтому он никогда не покидал Лос-Анджелес, где, по его словам, он был в известном, и, следовательно, на безопасной почве.
- Это было бы отличное исследование, - сказала я.
Затем у меня возникла ужасающая мысль:
- Ты уверен, что на этот раз я не подопытный кролик?
Карлос наклонился:
- Мы все подопытные кролики в руках Силы, - прошептал он. В этот момент ворона, сидящая наверху беседки, закричала. Карлос кивнул:
- Согласие, - сказал он.
- Я до сих пор не понимаю, как это связано с феноменологией? - спросила я, возвращаясь к обсуждаемому предмету.
- Феноменология берет уверенность по умолчанию, которая свойственна нам в реальности нашего повседневного мира, и делает её основной темой исследования, - пояснил Карлос.
- Какую уверенность по умолчанию ты имеешь в виду?
Карлос на мгновение задумался, подыскивая правильные слова:
- Например, наше предположение о том, что мир является общим, - что это один и тот же мир для всех нормальных людей. Кроме того, что существует временная и пространственная непрерывность вещей.
- А разве это не так?
- Не обязательно. Маги вроде дона Хуана не видят мир так же, как ты или я. Их обучение и принадлежность к традициям магов позволяет им смотреть на мир совершенно по-другому. Феноменология ставит под сомнение предположение, что мир интерсубъективно разделяется всеми его членами. Вернее, делает это темой своего исследования. Она также ставит под сомнение априорность того, что мы называем реальностью, которая имеет естественную историю, причинную основу, которая позволяет нам разумно ожидать, что мир будет существовать в будущем во многом так же, как и в прошлом.
- Ты хочешь сказать, что мир не будет продолжаться в будущем, как в прошлом?
- Мы не знаем, но сам факт предположения этого является основным вопросом для феноменологических исследований. Такие предположения нельзя принять напрямую, но они должны стать предметом исследования.
Карлос рассказал о своем интересе к Гуссерлю, Хайдеггеру и французскому феноменологу Морису Мерло-Понти.
Я рассказала ему об уроках социологии, которые я посетила. Их вел профессор, преподаватель кафедры социологии, который разработал метод изучения социального взаимодействия с использованием феноменологического подхода. Он назвал свой девиантный подход к изучению социального взаимодействия этнометодологией.
- Это был тот самый профессор, которого я собирался везти в Мексику, - сказал Карлос. - Он вел курс под названием «Изучение девиантного поведения».
- Да уж, - согласилась я, - насколько тесен мир. Я должна была быть его ученицей. У него была стая учеников, ловящих каждое его слово, как у мастера дзен есть ученики, умоляющие его просветлить их.
- Ты просветлилась по его методу? - насмешливо спросил Карлос.
Я покачала головой и достала из пакета еще одну булочку:
- Какое-то время я действительно была под впечатлением от того, что он рассказывал, - призналась я. - Я даже стала его неоплачиваемым научным сотрудником, чтобы изучать его методы. Я ходила к нему в офис по субботам, и помогала ему в его проекте. Он изучал естественный ход разговора и имел теорию, согласно которой визг морских свинок не был случайным, а был частью сложной системы кодированного общения. У него были катушки с записями криков морских свинок, и он хотел, чтобы я их расшифровала и проанализировала в соответствии с его теоретией.
- И что же случилось? - спросил Карлос, - ты обнаружила закономерность?
- Я никогда не задерживалась там достаточно долго, чтобы выяснить это, - ответила я, -Однажды в субботу профессор вошел в кабинет, где я переписывала запись этих воплей, и некоторое время стоял позади меня, делая вид, будто читает через мое плечо и пытается выявить закономерность. Потом я почувствовала, его совсем близко и он начал дышать мне в волосы. Когда я отодвинулась, он сел рядом со мной, обнял меня за плечо, притянул к себе и попытался поцеловать.
У старика хватило наглости сказать, что он уверен, будто я заинтересована в романе с ним, так как я пришла работать в субботу, хотя по субботам никто в здравом уме не работает. И окончательно убедил его мой отказ от оплаты за свою работу. Ну уж нет, я пришла только потому, что, как я думала, мне действительно нужна была помощь и я хотела научиться его методу. Видите ли, у меня был роман со знанием, но он был совершенно напуган.
- Что случилось? - выжидательно спросил Карлос.
- Я столкнула тяжелый магнитофон со стола прямо ему на колени. Я была уверена, что раздавила его морскую свинку. Ты бы слышал этот визг!
Карлос с любопытством посмотрел на меня, как будто не знал, что и думать,
- Я выбежала из офиса, и это была моя последняя встреча с девиантным поведением профессора и его девиантными методами социологии.
- Что ж, можно много чего рассказать о феноменологическом методе, - продолжил Карлос, - не говоря уже обо всех девиантных учителях, - Говоря это, он нервно грыз булочку, стараясь не уронить слишком много крошек на пол. Потому что каждый раз, когда крошки падали, множество жадных маленьких черных птичек с желтыми глазами и длинными оперенными хвостами бросались их склевывать.
Благодаря объяснениям Карлоса правда начала проясняться. Становилось очевидным, что энергетическое Тело или Двойник, как его называли Клара и мистер Абеляр, может переживать реальность напрямую, без вмешательства убеждений, чего наш обычный разум никогда бы не смог понять.
- Рассмотрим, например, непрерывность восприятия, - продолжил Карлос. По мнению феноменологов, непрерывность в восприятии есть, но это не факт. Само восприятие связано только с настоящим. Но это настоящее всегда рассматривается с точки зрения наличия прошлого позади и открытого будущего перед ним.
- Я думаю, мне нужен конкретный пример этого, - сказала я, пытаясь понять его объяснение.
Карлос указал на цветущее дерево жакаранда на другой стороне проход возле беседки.
- Посмотри на вон то дерево, - сказал он, - Ты видишь его только здесь и сейчас, но, глядя на него, ты уже предполагаешь, что оно было здесь вчера и, более того, что оно будет тут и завтра, даже если мы больше не сидим на этой скамейке и не наблюдаем за ним, согласна? Это дерево выглядит так, словно оно было здесь уже довольно давно. Фактически, цветы на земле показывают, что оно было до того, как мы сели на скамейку. Присядем сюда на скамейку, раз уж мы не видели, как они опадали. Ваш разум говорит вам, что у этого дерева есть прошлое, хотя мы с вами не были здесь достаточно долго, чтобы осознать это напрямую.
- Я знаю, что у этого дерева есть прошлое, - согласилась я, - Не материализовалось же оно, на самом деле, перед нашими глазами прямо сейчас.
- В яблочко. Но как это узнать? Как ты можешь быть так в этом уверена? Вот основной материал для феноменологического исследования. Более того, я знаю, что ты знаешь, что я воспринимаю то же дерево, которое воспринимаешь и ты, и у нас есть интерсубъективное согласие относительно составляющих реальности. Но можем ли мы действительно быть уверены, что видим одно и тоже? Феноменологический подход также поставил бы под сомнение это интерсубъективное согласие или, по крайней мере, принял бы такое априорное допущение во внимание при любой дискуссии.
Мой разум зашатался, пытаясь представить работу феноменологов. Для меня они были своего рода городскими колдунами, белыми магами, игравшими разумом и восприятием, как Клара и ее группа магов в Мексике, когда я жила среди них.
Только феноменологам это казалось скорее интеллектуальной игрой. Им не хватало реальной энергетической силы, чтобы заставить дерево Жакаранда исчезнуть на глазах, осознав, что его присутствие - всего лишь интерпретация.
Нелида, Эмилито и мистер Абеляр, с другой стороны, имели энергию и могли при помощи манипулирования восприятием заставить происходить странные и необъяснимые. Пока я жила в доме Клары, вещи постоянно исчезали, и через несколько недель я находила их в тех же местах, где видела сотни раз. Кроме того, характеристики их дома менялись в зависимости от моей точки зрения.
Я никогда не могла объяснить эти факты, и Клара посоветовала мне даже не пытаться сделать это. Было очень экзистенциально сидеть на скамейке в парке в мексиканском городке, обсуждать философию Гуссерля и есть вкусный хлеб. Но почему-то мой разум возвращался к разным вопросам. Это не философский вопрос: существует ли дерево в парке само по себе или потому, что мы воспринимаем его посредством Силы, называемой Намерением.
Такой разговор поразил меня своей наполненностью подтекстами Фомы Аквинского, пытающегося выяснить, сколько ангелов может танцевать на булавочной головке. Мне надоели такие разговоры со священниками-иезуитами ещё в школах, которую я посещала, и я хотела узнать больше о Доне Хуане, информаторе Карлоса.
Поскольку он также был магом, возможно, он знал и Хуана Мигеля Абеляра. Тогда мне пришло в голову, что, возможно, Дон Хуан и мистер Абеляр были одним и тем же лицом. Было ли всё, что тогда со мной случилось только результатом действия магов? Я знала, что они существуют на другом уровне восприятия, от которого я была заблокирована из-за недостатка энергии и понимания.
Может быть, они были тут в парке, с нами, и я не могла их видеть, потому что у меня не было средств интерпретировать их перцептивную реальность. Возможно, маги, в отличие от дерева в парке, не считали прошлое или будущее определенным. Возможно, им не хватало временности и пространственности вещей, поэтому они не существовали для нас так, как вещи существовали в нашем мире.
- Просто преднамеренный анализ настоящего, самого восприятия, создающего что-то настоящее, - продолжил Карлос, - даст нам представление о том, как мы строим мир вокруг нас.
Гуссерль назвал это жизненное пространство «миром жизни», что означает жизнь в настоящем.
- Думаю, я следую за твоей мыслью, - нерешительно сказала я, стряхивая крошки с пальцев, - Но мне нужен другой пример.
- Взгляни теперь на другое дерево, - сказал Карлос, на этот раз указывая на красивую магнолию, усеянную белыми цветами, - Дерево дано нам как есть, полностью присутствующее. Хотя я вижу его только спереди, я знаю, что у него есть оборотная сторона и боковые стороны, хотя я их не вижу. Таким образом, помимо знания, что оно было там вчера, а также знаю, что оно будет там завтра, я также знаю, что у него есть бока, обратная сторона и длинные внутренние корни под землей, хотя я и не могу увидеть их сразу. Именно это Гуссерль подразумевает под «пространственностью, встроенной в восприятие». Мы предполагаем, что дерево находится там во всей своей полноте.
- Верно, - согласилась я.
- Это не просто плоский фасад. Я вижу всё дерево. Но эта тотальность - достижение, реализация, больше, чем факт, - объяснил Карлос, - В присутствии дерева, в самом факте, что мы видим его как дерево здесь и сейчас, заключается непрерывность того, что мы все еще осознаем; о том, что протекало раньше, но больше не ощущается.
У дерева есть непрерывность прошлого и будущего в результате памяти о нем, так как мы видели его там вчера, и ждем, что оно будет там же и завтра. Непрерывность дерева обеспечивается нашей способностью к намереванию. Мы знаем, что завтра будет такое же дерево, как и сегодня. И у него есть пространственность, которая позволяет нам видеть переднюю и заднюю часть и интуитивно чувствовать его полноту.
Я сделала глоток минеральной воды. Разговор о феноменологии заставил меня усомниться в восприятии. Я была уверена, что если я буду смотреть на это дерево достаточно долго, и только если у меня будет достаточно магической энергии, я смогу заставить его исчезнуть, поскольку на самом деле, у него нет ни прошлого, ни будущего, обратной стороны и корней, ничего кроме той части, которая включена в нашу интерпретацию.
Дерево не было абсолютно таким, каким я его видела. Восприятие, связанное с разумом, или то, что Брентано называл преднамеренностью, проделало гигантский трюк с самим воспринимающим. Я чувствовала, что хочу разобраться в этой головоломке раз и навсегда.
Я устала от того, что меня вводил в заблуждение особый способ восприятия, который был навязан мне в силу факта моего рождения в особом «мире жизни или бытия-в-мире», как его называл Гуссерль. Я больше всего на свете хотела увидеть деревья такими, какими я их видела под руководством Эмилито.
Когда я лазила по ним, я чувствовала их корни, я смотрела на их листья, я разговаривала с ними, я любила их, я понимала их. Но теперь все это исчезло, поскольку гигантский глаз этой реальности закрыл и запечатал волшебный мир от взора, оставив меня на мели по ту сторону двери. Я бы хотела, чтобы Карлос помог мне перейти на другую сторону!
- Понимать магию - значит расширять способность восприятия, - однажды сказал мне мистер Абеляр, - Маги посредством перепросмотра и других практик накапливают достаточно энергии для нарушения рефлексивности пространства и времени. Их практики преднамеренно направлены на то, чтобы нарушить мир, в котором мы живем.
Теперь Карлос говорил то же самое, и я знала, что в этом должна быть неотъемлемая правда.
- Маг будет смотреть на это дерево и не рассматривать его целостность, как данность, - продолжил Карлос. - Маги, согласно дону Хуану, пытаются сломать матрицу восприятия, в которой мы родились.
- Как ты думаешь, это действительно возможно? – спросила я. - Я имею в виду нарушение стереотипа восприятия мира таким, каким мы его знаем.
- Конечно, согласно Гуссерлю, все акты восприятия направлены на какой-то объект или имеют намерение, - объяснил Карлос. - Другими словами, все видят что-то, все думают что-то. Всякое восприятие - это восприятие чего-либо. И восприятие проецируется на желаемый объект, который не является вещью или фактом, а является актом творения. И как акт творения, его можно воссоздать или изменить, чтобы он соответствовал другой форме.
- Я понимаю. Ты говоришь, что пока мы считаем восприятие данностью, мы находимся в ловушке, в плену навсегда. Но если мы поймем, что это просто феномен, который нужно исследовать, тогда откроются различные формы или альтернативы восприятию.
- Верно, - сказал Карлос, - И кто знает, что находится в сфере возможностей, доступных человеку как разумному существу.
- Путь магов состоит в том, чтобы сломать границы социального восприятия, - сказал Карлос. - И я говорю социальное восприятие, а не человеческое восприятие. Потому что маг способен воспринимать миры, которые скрыты от нас как социализированных существ. Однако они открываются как возможность для живых существа, которые отказались от своих социальных интерпретаций мира, в которых они живут.
- Как ты заинтересовался изучением восприятия? - спросила я Карлоса, но он помолчал.
Это было молчание, погруженное в мысли, а не возникшее из-за того, что нечего было сказать. Через некоторое время он ответил:
- Мне посчастливилось встретить человека, который, на мой взгляд, является самым точным и замечательным человеком, из мне известных, с которым я когда-либо разговаривал. Он взял меня в ученики и учит меня выходить за рамки восприятия. Видишь ли, ты была права, когда сказала в офисе отдела антропологии, что все, что нам осталось, возможно, не может быть всем, что есть в мире.
Он грациозно взмахнул руками перед собой, как бы охватывая этим жестом деревья, машины, мальчика на велосипеде и людей, идущих по площади:
- Есть способ сломать барьеры, установленные языком и мыслью, и непосредственно воспринимать явления. Вот о чем говорят феноменологи. И это то, что на самом деле делают маги.
Я посмотрела на Карлоса и поняла, почему Эмилито настоял на том, чтобы я поступила в колледж. Не только для того, чтобы наши пути пересеклись, но и для того, чтобы я имела способность концептуализировать и разделять склонность нового нагваля к абстрактному.
Карлос повернулся взглянуть на меня, и наши глаза сосредоточились на неописуемом мгновении, в котором было подытожено все мое будущее, а мое прошлое устремилось в поисках настоящего. Я не могла выразить это словами, но в этот момент никого больше в мире не существовало.
И так же, как у людей были свои собственные общие соглашения, у нас также был момент согласия, молчаливое намерение, о котором больше никто не знал. Я вздохнула с облегчением, которое, казалось, было заключено внутри меня в течение века, так как я без сомнения знала, что это новый нагваль. Судьба соединила наши пути, и мы будем путешествовать вместе вечно.
- Если ты решишься, - сказал Карлос, нарушая тишину, - мы сможем пересечь границу восприятия. Давай выясним, есть ли ещё что-то помимо того, что мы всегда считали само собой разумеющимся.
Он на мгновение рассмеялся, нарушив серьезность, но я знала: он имел в виду именно то, что сказал. И, где-то в безмолвии, я согласилась. На скамейке в парке я молча согласилась сделать все возможное и сопровождать его хоть на край земли или дальше. Я прислонилась своей головой к его, чтобы объединить наш силы. Он поднял руку и взъерошил мои волосы, как Нелида, и я знала, что наша судьба предрешена навсегда.
Мы встали, не сказав ни слова. Не нужно было давать обещания или что-либо делать. Мы оба знали на самом глубоком уровне, что нечто изменилось самым тонким образом. Мы были не такими, как в тот момент когда сели на скамейку. Нас объеденило намерение, возникшее не из общественного порядка.
Оно существовало до нашей встречи в офисе отдела антропологии и до моего видения другой реальности. Что-то еще назначило нашу встречу на этой скамейке в парке и сделало эту поездку к Силе возможной. Но что это была за Сила, мы не могли понять. Она зародилась внутри и возникла из немыслимых глубин безмолвия. Тем не менее, та же самая Сила катапультирует нас к свободе.
