Неопубликованные тексты (Тайша Абеляр)
Глава 5. Дорога в Гуаймас
Ехали молча. Я искала в уме повод для разговора, но светская беседа никогда не была моей сильной стороной. Каждую тему, которая появлялась как возможность для обсуждения, он сразу отклонял как слишком тривиальную или слишком техническую для обычного разговора. Строгий страж, живший где-то в глубине души, продолжал подвергать цензуре всё, что я собиралась сказать.
- Кто была та красавица в пекарне? - внезапно спросила я.
Он ответил, не сводя глаз с дороги:
- Я не помню никого конкретно.
Я не знала, как поднять данную тему, чтобы не показаться ревнивой собственницей, поэтому я бросила эту затею. Однако я не могла выбросить ту девушку из головы, я была уверена, что она не мексиканка, хотя её кожа была темной, скорее от загара, чем от натурального пигмента. Я не была достаточно близко, и не разглядела её глаза, но если бы увидела, я знаю, они были бы голубыми. Судя по ее платью, я уверена, она из Соединенных Штатов, а её манеры вызвали у меня подозрение, что она и Карлос были более чем случайными знакомыми.
Я посмеялась над собой, когда осознала свое воображаемое соперничество с совершенно незнакомой женщиной. Несмотря на повторный перепросмотр, который я совершила под руководством Клары и Эмилито, я продолжала вести себя как обычная женщина, а не как дисциплинированная и отстраненная ведьма.
Клара предупредила меня, что мое поведение по отношению к мужчинам будет очень непросто сломать. Ибо определенное отношение и ожидания прививались девочкам в молодом возрасте для выполнения их социальных и биологических императивов.
«Женственность, - предупредила меня Клара вскоре после того, как я начала мой переросмотр, - включает в себя ревность, собственничество и отношение к мужчине как к зависимому и беззащитному ребенку. Это подразумевает приказ, что если он собьется с пути или «отобьется от рук», он должен быть прощен. Поэтому ожидается, что женщина должна быть терпеливой и поддерживать своего мужчину в любых условиях.
Я бы никогда не потерпела такого поведения, - твердо сказала я.
-Ты будешь в ужасе от того, что обнаружишь, когда исследуешь свою жизнь, - засмеялся она. Ты собираешься мириться со всем, что терпит твоя мать. И ты сама сказала мне, как тебе пришлось со многим мириться.
Вспомнив слова Клары, я поняла: несмотря на объявленное мной изменение, я все еще смотрела в зеркало, в котором мое представление о том, как женщина должна себя вести, управляло моими чувствами и действиями ...
- Как долго до Гуаймаса? - спросила я, выходя из своего самоанализа.
- Около часа, - сказал Карлос.
Он тоже задумался, хотя я была уверена, не о себе самом; и, ответив на мой вопрос, он вернулся к той внутренней тишине, из которой я его вытащила. Его умственная отстраненность беспокоила меня, но я без колебаний поступила так же. Я поняла, что в моих отношениях с другими не было равноправия: я ожидала, что другие будут нести бремя отношений, развлекать меня или учить меня, в то время как я остаюсь пассивным получателем. Это был способ поведения, которому я научилась в детстве от своей матери.
Во мне укоренилось мнение, согласно которому девушка должна говорить только тогда, когда с ней заговорят, а это значит, что в вежливой компании я должна сидеть тихо и не вызывать непонимание, задавая глупые вопросы. Мне всегда было интересно, почему это правило не распространяется на моих братьев, которые и не думали сидеть тихо, а с шумом карабкались по мебели, когда мы приходили в гости к друзьям.
Поскольку у них было это преимущество, я считала их хулиганами и уродами. Как только я усвоила это, я взяла себе за правило тихое и отстраненное поведение, не пытаясь изменить его, будучи уже взрослой. В качестве компенсации, у меня развился чрезвычайно живой внутренний диалог, доходивший до смеха или хихиканья над собственными немыми шутками.
Когда я попала в общество Клары, она немедленно пресекла подобное эгоцентричное поведение. Я получала звонкий удар по голове каждый раз, когда она видела, как шевелились мои губы, или просто замечала улыбку на моем лице, не оправданную внешними событиями. Но, будучи вдали от влияния магов в течение многих месяцев, привычка разговаривать сама с собой вернулась.
- Почему так трудно измениться? – однажды спросила я Клару, после целого дня, проведенного в пещере возле ее дома.
Мы сидели на кухне, и она протянула мне тарелку тушеного мяса. Пока мы ели, она объяснила, что способность меняться зависит от энергии человека. Затем она изложила мне магическое правило, согласно которому сексуальное возбуждение родителей в момент зачатия определяет энергетическую конфигурацию ребенка:
- Что это значит, Клара? – спросила я.
- Если во время полового акта родители не были возбуждены или страсти было мало, то ребенок, рожденный от этого союза, будет скучным, как монета, - объяснила она. - С другой стороны, если оба родителя были возбуждены, тогда у ребенка будет достаточно энергии и оптимизма, чтобы смотреть в лицо жизни и радоваться всему происходящему на его пути.
- А если только один из родителей был возбужден? – поинтересовалась я.
- Вот ты мне и скажи, - ответила она, глядя на меня, - ты должна сама знать это из собственного опыта.
- Человек на какое-то время «возгорается» , а затем «потухает», - призналась я, - он неуравновешен и нестабилен.
Клара кивнула:
- Такие люди знают, что, в конечном итоге, у них нет энергии закончить начатое. Поэтому они сдаются. Они никогда не приносят плодов. Они побеждены еще до того, как начали что-либо.
- Что с этим можно сделать? - Спросила я.
- Они должны «затянуть пояса» и попробовать новые подходы к себе, - сказала она.
- Что нового можно попробовать?
- Человек с небольшой энергией должен проецироваться за пределы себя. Он должен найти себе новый сон и этот новый сон должен его полностью поглотить.
- «Сон» опять звучит как метафора, - вздохнула я, - Возможно ли что-то изменить?
- Конечно, - ответила Клара,- Но сначала ты должна пересмотреть свою недисциплинированную жизнь и отбросить ее. Затем ты начинаешь сновидеть о новом существе, обладающем энергией. Постепенно ты пробуждаешь энергетическое тело, пока твои действия и чувства не совпадут с твоим новым «я». Каждое сильное и точное действие укрепляет тело сновидения, а твоя способность выделять тело сновидения усиливает твои повседневные действия. Таким образом, ты взбираешься на крылья намерения.
Вспоминая слова Клары, я наполнялась смелостью и оптимизмом.
Я нажала на точку на левом боку чуть выше селезенки; место, которое, по словам Клары, помогает сохранять бдительность и получить немного дополнительной энергии, когда человек чувствует себя подавленным, вялым или сонным. Я посмотрела на Карлоса.
- Какая численность населения в Гуаймасе? - снова спросил я, пытаясь завести разговор.
- Я был там несколько лет назад. Думаю, количество людей там действительно выросло, - Карлос с любопытством посмотрел на меня, как будто не был уверен в моей заинтересованности разговором о населении Гуаймаса. - В последние годы оно выросло, но я не знаю точно, сколько там сейчас человек.
Если бы не стемнело, он бы заметил, как мои губы шевелятся. Я беззвучно и энргично разговаривала сама с собой. Как бы то ни было, но наступившие сумерки скрыли от него моё печальное состояние. Тьма опустилась, как серый фильтр, закрывающий глаза. На западе, там, где солнце уже село, небо стало темно-фиолетовым с красными полосами. Низкие холмы вдали казались черными силуэтами на фоне серо-черного неба.
Время от времени мы проезжали мимо нескольких кактусов сагуаро, вырисовывающихся на фоне низких холмов. Их толстые «руки» были обращены вверх, протянуты к черному небу, как если бы они застыли в молящей позе. Все сагуары были одинаковыми; некоторые были выше других, у некоторых были более толстые колючки, но все ожидали одного и того же: благодати, падающей с неба в виде нежного дождя или капель тумана, которые утолят их вечную жажду.
Я забыла, насколько шумной была ночь в городе по сравнению с абсолютной тишиной пустыни. Я откинула голову на подголовник и прислушивалась к шуму автомобильных шин, едущих по неровной дороге. По звукам я могла определить, что левая задняя шина стояла ниже, из-за нарушения балансировки – оттуда доносилось дополнительное постукивание. Это привлекло мое внимание, и ритмичный стук усыпил меня.
Я улыбнулась, подумав, что если бы Карлос захотел поговорить сейчас, я не смогла бы дать связного ответа. Меня охватило гипнотическое состояние, и я почувствовала себя тяжелой, сонной, как будто я еле могла держать глаза открытыми ... Впереди была прямая дорога, освещенная яркими фарами машин.
Она образовала длинный серый туннель, который привлек моё внимание к себе уходящей вдаль белой разделительной полосой. Мне было слишком трудно оторвать взгляд от дороги, поэтому я продолжала смотреть на белую полосу, затягивающую меня по длинному глубокому туннелю, заставляя меня чувствовать себя все более и более сонной. С большим усилием я перевела взгляд на обочину дороги.
К моему удивлению, пейзаж изменился. Пустыня исчезла! Исчезли кактусы сагуаро, пыльные кусты и случайные перекати-поле, которые я видела катящимися по дороге. Вместо этого мы двигались через лес, и я смотрела на гигантские сосны по обе стороны шоссе. Деревья были такими же высокими, как небо, которое терялось в массе темных сосновых ветвей.
Поскольку я не спала, я знала, что это мираж, но не страшный, а скорее потрясающий. Я позволила своим чувствам исследовать деревья, которые становились все более и более четкими по мере движения через них. Некоторые деревья представляли собой гигантские секвойи с волосистой корой, длинными прямыми стволами и густыми кронами. Они были так близко друг к другу, что не было возможности увидеть что-либо за ними. Мираж или нет, но в темноте они казались такими же реальными, как роща деревьев, которую я видела, проезжая по Северной Калифорнии. Внезапно дорога изогнулась, как будто мы были в горах. Не будучи знакомой с пейзажем в окрестностях Гуаймаса, я подумала, что, может быть, мы поднимаемся в гористую местность. Я позволила себе погрузиться в пейзаж и не стала оценивать его, исходя из моих рациональных знаний о пустыне Сонора и секвойных лесах.
Наблюдение за проносящимися мимо деревьями стало для меня развлечением, я обнаружила, как ищу медведя или надеюсь увидеть оленя, но не смогла их увидеть. Я была так заинтригована этим зрелищем, что не могла сказать, сколько времени прошло. Карлос ехал медленнее обычного, так как тоже опасался выскакивающих на дорогу оленей.
Я ничего не сказала ему про окружающий нас лес, так как была уверена, что Карлос сочтет меня сумасшедшей, и пейзаж исчезнет. Более того, я больше не могла говорить. Я едва могла думать, а не то что выражать свои мысли. Затем я перестала думать вообще о чем-либо и погрузилась в тяжелую тишину, наблюдая за деревьями, ожидая, что между ними появится животное-призрак и просто наблюдала. Джон Мишель Абеляр однажды сказал мне: «Люди - не единственные существа и что они могут научиться осознавать намного больше».
- Собаки, олени, вороны, любое животное может иметь прямую связь с намерением, - сказал он, - Мы называем их волшебными существами. Маги ищут их и используют как помощников или союзников.
Я, должно быть, заснула, так как обнаружила себя сидящей уже не на переднем сиденье машины Карлоса, а на какой-то деревянной скамье. Моя голова была откинута назад, опираясь на толстый столб, и вместо салона автомобиля, я смотрела на гигантские деревья перед домом Клары. Я выполняла упражнение по созерцанию, которому меня научил Эмилито. И я сидела на той специальной скамейке, которую он построил в соответствии с требованиями древних магов. Эта смотровая скамья была специально разработана для созерцания деревьев. Три стойки, поддерживающие спинку, были примерно на шесть дюймов выше, чем верхняя горизонтальная планка, которая и служила спинкой скамьи.
Верхушки столбиков были срезаны под углом, чтобы, сидя на скамейке, можно было прислонить голову к одной из трех выступающих вертикальных стоек. Они были обрезаны под идеальным углом, поэтому, когда голова была запрокинута назад, можно было смотреть вверх, не растягивая шею и не поддерживая голову. Во время практики созерцания можно было полностью расслабиться, будь то созерцание деревьев, луны, облаков или ночных звезд. Эта скамейка была расположена перед рощей деревьев, три из которых виделялись из остальных.
Скамейка позволяла трем людям созерцать одновременно и, если они желали, вместе переходить в состояние сновидения. Эмилито сидел рядом со мной на скамейке, положив голову на столб на другой стороне. Он также смотрел на одно из трех деревьев, которые росли вдалеке на небольшом холме.
Эмилито смотрел налево, то есть в ту сторону, которая соответствовала его положению на скамейке, а я смотрела направо, в соответствии с моим направлением взгляда. Деревья выделялись на фоне пурпурно-голубого неба. Я совершенно расслабилась и глядела на дерево перед собой. Оно было объемным, зеленым, с колышушейся светло-зеленой листвой, которая казалась живой и двигалась, даже когда не было ветра. Среди густой колышущейся листвы были темные пустоты, где я могла видеть сочленение ветвей.
- Внимательно изучи каждую деталь своего дерева, - мягко сказала Эмилито. Не отрывая головы от наблюдательного пункта, - Слушай мои инструкции, а затем делай то, что я тебе говорю. Он сказал мне начать со ствола дерева и поднять глаза вверх, сначала обратив внимание на нижние ветви, а затем и на боковые, словно подметая массу листьев своим взглядом. Я, полностью расслабившись, сделала, так как он мне сказал позволив энергии из моих глаз охватить ствол дерева и постепенно подняться.
- Не двигай головой, двигай только взглядом по направлению роста дерева, - сказал он. Если твой взгляд теряется, застревает или отвлекается, начни с самого начала.
Я повторила процедуру «подметания» около двадцати раз, всегда начиная снизу, а затем проводя глазами вверх вдоль каждой части дерева: по стволу, по бокам, к краям, двигаясь по толстым ветвям в центр, затем осторожно вдоль толстых ветвей снова к листве. Я продолжала это движение, пока не покрыла всю поверхность дерева, затем начала все сначала.
После того, как Эмилито дал мне свои первоначальные инструкции и замолчал, я почувствовала, что он смотрит на дерево слева, которое соответствует его положению на скамейке. Мне было любопытно насчет других деревьев, поэтому я слегка повернула голову, изменив направление взгляда. Мгновенно я почувствовала удар в левый бок. Он ткнул меня палкой, лежащей на скамейке между нами, которую я раньше не замечала.
– Оставайся на своем собственном дереве, - отрезал Эмилито. - Белку убило любопытство.
Я хотела сказать ему, что это была кошка, но не осмелилась поправить его.
- Эти деревья не такие, - объяснил Эмилито - Каждое нужно рассматривать с надлежащего места на скамейке.
- Чем они отличаются? – спросила я, не смея оторвать глаз от дерева передо мной.
- Они разные так же, как и люди, - ответил он. - У них свое настроение и темперамент, своя энергия. С тех пор, как ты влезла и жила на деревьях, ты достаточно узнала о них, чтобы понять, что они разные. Деревья бывают такими же разными по темпераменту, как и люди.
Каждое дерево, на которое я взбиралась, было уникальным существом с историей, зачастую более долгой, чем жизнь человека.
Поднимаясь по ним, я научилась тонко чувствовать настроение дерева, его изменения, его потребности и даже его излияние. Деревья были одинокими существами, но под землей происходили ужасные вещи. Корни сплетались в растущую массу, которая боролась за каждый сантиметр пространства и каплю влаги. Я узнала, что люди по своей агрессивности и конкурентоспособности и рядом не стояли по сравнению с деревьями.
Их корни изгибались, толкались и душили друг друга, пытаясь выжить, проходя через самые сложные изгибы, заявляя о своем праве на жизнь. Сверху, над землей деревья казались более стабильными. Именно из-за этой стабильности верхней части деревьев, большая часть моего обучения проходила в корсете, когда меня подвешивали во время моей жизни в домике на деревьях.
- Тайша, - сказал Эмилито, отвечая на мои мысли, - Именно поэтому ты и стала жить на дереве. Этого требовала нестабильность твоего двойника. Ты училась преследовать двойника и ты должна была оставаться на деревьях, пока твоя точка сборки не стабилизировалась в новом положении.
Я вспомнила, что мне не разрешалось спускаться с деревьев, разве что для посещения ванной. Остальное время я оставался там, перепросматривая или перелезая с ветки на ветку со своим снаряжением для лазания по деревьям. Каждый раз, когда хотелось есть, мне приходилось кричать и звать Эмилито, который приносил мне еду. Сначала я не хотела кричать: меня учили, что дамы никогда не повышают голоса.
Но из прошлого опыта я знала, что крик - единственный способ позвать Эмилито. Я садилась на корточки и орала так громко, что все птицы вокруг в страхе летели от меня прочь. Но постепенно птицы привыкли к моим воплям и просто глазели на меня, как на странную птицу, издающую еще более странные звуки. Затем у подножия дерева появлялся Эмилито с корзиной еды, которую он поднимал на платформу, где сидела я.
- Я тоже жил на дереве, - опять повторил Эмилито, читая мои мысли, - Мы оба были немного сумасшедшими, чокнутыми ...- Чтобы доказать свою точку зрения, он нанес мне еще один неожиданный удар по ребрам, – и эта небольшая палка служит для того, чтобы неопытные созерцатели не улетели к дереву или не заснули на скамейке. Если мне кажется, что ты летишь или засыпаешь, я толкаю тебя вот так, - Он засмеялся и снова ударил меня.
- Я не засыпаю, - раздраженно сказала я.
Хотя в момент моего созерцания у меня действительно возникло ощущение, будто меня поглощает дерево, словно я сижу на одной из его ветвей. Эмилито взвыл:
- Ты уверена, что не спишь? – сказал он, - Может быть, ты уже заснула, пока я отвернулся?
- Я не делала этого! - сказала я и в доказательство этого, ущипнула себя за то место под «плавающими» ребрами, куда он меня толкал. Затем я снова посмотрела на дерево, соответствующее моему краю скамейки, повторяя «омахивание» самым детальным и вдумчивым образом. Я повторяла его снова и снова, ощупывая глазами пятна, различия в оттенках и текстуре, а также просветы, через которые выглядывали ветви, как и рекомендовал Эмилито.
- Теперь перемести свое созерцание к периферии дерева, к границе между деревом и небом, - указал Эмилито, - Следуй за контуром дерева и неба своим созерцанием, как если бы ты рисовала дерево кистью с длинной ручкой.
Я сделала то, что он предлагал, и внезапно цвет дерева изменился с темно-зеленого на ярко-зеленоватый, как если бы внезапно зажглась яркая точка света. Небо вместо пурпурно-черного превратилось в ярко-зеленое. Это произошло так внезапно, что я закрыла глаза и прижалась спиной к скамейке. К счастью, прочный головной столб не позволил мне упасть на землю. Когда я снова открыла глаза, цвета всё ещё были изменены.
- Пусть энергия дерева наполняет твои глаза, - сказал Эмилито, - Слейся с деревом, как я показал тебе.
Когда я это сделала, дерево снова изменило цвет. Теперь небо стало ярко-золотым, а дерево превратилось в массу ослепительно-персикового света. Каждый лист имел собственную небольшую светимость, наложенную на бурлящие светом ветви, образущие световую матрицу. Потоки света лились из дерева, пока я не увидела, как они, расширяясь, слилсь с энергией золотого неба вокруг дерева.
Тогда я поняла, почему разные части дерева были разного цвета: у них была разная интенсивность исходящей от них энергии. Эти пятна соответствовали настроениям или чувствам, которые испускало дерево. А еще были темные пятна, места, где не было света. Я знала, что это теневые существа, населявшие мир, очень близкий к нашему и эти миры иногда пересекались.
Я удивилась, увидев как некоторые из этих призрачных существ, карабкаются по ветвям деревьев точно так же, как я раньше карабкалась по ним. Свет от дерева сиял и двигался, как будто он был мокрым, как капли дождя, освещенные фарами автомобиля. В дереве не было ничего статичного.
Оно было абсолютно непостоянным. В какой-то момент мое устоявшееся мнение о деревьях, как о существах оседлых, устойчивых и со статичными корнями, было уничтожено. Увидев яркую пульсирующую массу желтого и белого, окруженную бледно-розовым ореолом, я знала, что деревья находятся в постоянном движении.
- Ты видишь это? - спросил Эмилито.
- Да, да, - ахнула я, - Вау! Я понятия не имела, что деревья выглядят так.
- Не слишком волнуйся, иначе ты сместишь свой взгляд в его нормальное состояние, - предупредил он, - оставайся расслабленной и спокойной. Не просыпайся.
- Опять, Эмилито ты меня подкалываешь. Я не сплю. Но похоже, я сновижу. Я сновижу, Эмилито? - спросила я, не смея оторвать глаз.
- Да и нет, - сказал он, сейчас смотри, вопросы задашь позже.
Я стояла неподвижно и молчала, потому что не хотела, чтобы сцена исчезла. Я наслаждалась этим сиянием столько, сколько могла. Затем, так же внезапно, как и появился, свет погас, и я снова смотрела на огромное дерево перед собой.
Как будто сияющее привидение исчезло, оставив только его знакомую внешнюю форму и память о чем-то чудесном. Это было как затухающий яркий призрак, и дерево, которое в начале моих наблюдений было таким великолепным, после того, как я увидела его истинную природу, теперь вызывало разочарование.
- Теперь ты можешь открыть глаза, - сказал Эмилито, потыкав мне в ребро своей тростью. - Шоу закончилось.
- Какое шоу? Я понятия не имею!– удивилась я
Эмилито поднял руку, показывая, чтобы я заткнулась.
- Конечно, имеешь. - сказал он. - Мы все знаем, как видеть суть вещей. Мы делали это в детстве. Ты забыла, как изменить глаза и проецировать свои чувства? Ты смотришь и чувствуешь себя одинокой. И не обращаешь внимания на все остальное?
- Стой, Эмилито, стой, - сказала я, чувствуя сожаление за все время, потраченное на то, чтобы смотреть на себя, когда я могла бы видеть деревья и другие интересные вещи.
- Форма поверхностна, смотри вглубь, - сказал Эмилито, изображая восточный акцент.
Мне пришлось рассмеяться. Мне стало интересно, откуда он узнал эту буддийскую пословицу. Должно быть, услышал от Клары, когда она выкрикивала свои восточные афоризмы.
- Ты говоришь как буддийский монах, - сказала я ему, - Не говори мне, что ты тоже был в Китае вместе с Кларой.
Эмилито улыбнулся и кивнул.
- Я Хранитель этого дома, - сказал он, - Но я меняюсь. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю. Или еще лучше. Я позволю тебе увидеть самой.
Эмилито посмотрел на меня так, словно хотел раскрыть чудесный секрет. Это вызвало у меня озноб.
Он сказал мне изучить скамейку, чтобы я могла понять, как она устроена, и собрать такую же, если когда-нибудь понадобится. Она оказалась скреплена колышками, вбитыми через просверленные отверстия. Я была под впечатлением от этой прочной, но элегантной конструкции.
- Эта скамейка – настоящий инструмент для созерцания, - сказал он, и у неё отличный дизайн. На самом деле, она собрана мной.
- Ты научился этому в Китае? - спросила я.
- Нет. Идея была передана по линии нагвалей древних хечицеро. У магов нашей линии есть всевозможные устройства и приспособления, которые помогают нам сновидеть, видеть и выслеживать. Кожаный корсет, в которой ты была подвешена, - одно из таких средств, эта скамья для наблюдения - еще одно. Конечно, это всего лишь устройства, с помощью которых легче видеть и сновидеть. Но видеть, сновидеть и преследовать можно, не полагаясь ни на какие устройства. Все, что нужно, - это безупречный дух. И, конечно же, энергия, накопленная посредством перепросмотра, переориентации от самоуспокоенности к внутренней тишине, чтобы энергетическое тело или двойник могли пробудиться. Тогда ты сможешь преследовать его и делать все, что угодно.
- Что ты имеешь в виду, под преследованием двойника? - спросила я.
- Какой глупый вопрос, - моргнул он, - ты делала это все эти месяцы на деревьях. Ты укрепляла свое энергетическое тело и преследовала деревья и себя, а также друзей, которые жили там с вами.
- Что ты имеешь в виду, какие друзья?» - спросила я, - Не считая белок и птиц, я была там одна, и ты это знаешь.
Эмилито причмокнул.
- Как это, была одна, черт возьми?! А как насчет твоих теневых друзей?
Я вспомнила, как видела теневых существ, глядя на дерево, и вспомнила, что видела много теней, когда жила в домике на дереве. Фактически, многие наиболее мелкие из них, которые, как я думала, были птицами, живущими в ветвях, оказались маленькими порхающими тенями. Я рассказала Эмилито об этом факте:
- Когда твое энергетическое тело станет осознанней, ты вспомнишь своих друзей более четко.
- Теперь мы используем двойника для наблюдения за деревьями. Ты даже можешь перенестись с этого места на сами деревья, - продолжил Эмилито, - Ты помнишь, как сливалась с деревом, когда была под ним? Когда-нибудь, когда ты накопишь достаточно энергии и снова сможешь попробовать созерцать его с этой скамейки, а мы увидим, получится ли у тебя катапультироваться в дерево. Может быть, даже некоторые из теневых существ помогут тебе.
- Я бы предпочла просто залезть на дерево со своим «дереволазным» снаряжением, - сказала я. Почему-то идея оказаться втянутым в верхушки деревьев или куда-то еще группой теней была для меня слишком тревожной.
Воспоминание о переходе через порог левой стороны коридора в доме Клары, где жили другие члены отряда нагваля, было все еще слишком ярким. Какая-то сила катапультировала меня с таким разрушительным толчком, что я вылетела из дома за пределы узнаваемого мира. Затем я проснулась, повешенной на дереве, не помня, что произошло, как я туда попала и как давно меня подвесили.
- Что ж, если ты боишься прыгнуть на верхушки деревьев с помощью своего двойника или позволить теневым существам толкнуть тебя, как насчет того, чтобы деревья сдвинулись с места?
- Что ты говоришь, Эмилито? Как деревья могут сдвинуться с места?
- Могут. Деревья не такие, какими кажутся. Ты сама это видела. Когда мы видим их как массы света, мы понимаем, что они могут сливаться с другими энергетическими существами, так же как мы можем двигаться и сливаться с деревьями.
- Ты хочешь сказать, что деревья действительно могут менять свое местоположение?
- Некоторые деревья могут, но не все, - пояснил Эмилито, - Так же, как некоторые люди или животные могут дотянуться до своего двойника, но не у всех есть энергия осознать свою другую сторону, своего двойника и начать преследовать его.
- Ты имеете в виду, что дерево может появиться в другом месте? В это очень сложно поверить, Эмилито. Это практически невозможно!
- Не тогда, но когда ты видишь деревья как энергию, которая постоянно меняется. - настоял он. - Энергия никогда не остается прежней. Она движется в зависимости от окружающей среды, - его глаза стали свирепыми, как у хищной птицы, - и, в зависимости от того, кто её направляет.
Моя уверенность заколебалась. Воспоминание о том, что я видела дерево, как потоки света,и мне показалось, что оно действительно. Возможно, Эмилито все-таки был прав; деревья могли сдвинуться с места.
- Древние маги, используя способность своих глаз, всегда искали такие деревья, которые они назвали «деревьями силы», - объяснил Эмилито, - Они образовывали с ними прочные связи. Дерево становится союзником магов и даже может перенести их в разные места. Маги помогали дереву своей энергией, а дерево помогало магам, образуя симбиотические отношения. Иногда маг даже полностью и бесповоротно сливался с деревом, стремясь на время продлить свою жизнь.
- Это звучит просто ужасно, - сказала я, - Словно это какой-то волшебный ковер, на котором маги могли сесть и путешествовать.
- Они не путешествовали с деревьями, они просто сами превратились в деревья, - пояснил Эмилито, - Если бы они хотели путешествовать, они стали бы птицей или быстроногим животным, вроде горного льва, который путешествует намного лучше деревьев.
- Что же они делают с деревьями?
- Они прячутся в деревьях и перемещают их, чтобы запутать тех, кто их преследует. В древние времена у хечицеро были свирепые враги, которые беспощадно преследовали их.
Маги прятались или сливались с деревьями, сбивая врага с толку. Или же, они могут заставить двигаться сразу целый лес деревьев. Представьте, что вы видите приближающуюся к вам армию деревьев. Да вы просто умрете от страха! Или деревья могут поменяться местами, чтобы увидеть, каково это быть где-то еще, - продолжил Эмилито, - Но это требует тонны энергии, даже для дерева, и даже если бы это произошло, человек не заметил бы изменения, если бы он не был магом.
Когда Эмилито сказал про деревья, меняющиеся местами, я вспомнила инцидент, произошедший в Доме Клары. В задней части патио росло несколько фруктовых деревьев, в том числе большой сапоте и мушмула. В какой-то момент мне показалось, что мушмула находится с правой стороны дворика, а сапоте - слева.
Но однажды, проведя с Кларой несколько месяцев, я могла поклясться, что деревья поменялись местами. Я обнаружила, дерево сапоте, теперь оказалось на правой стороне внутреннего дворика, затеняя скамейку Клары, на которой я часто сидела.
Когда я рассказала об этом Кларе, она немедленно заставила меня замолчать и попросила больше не говорить о Сапоте. Это было несложно, поскольку я и сама посчитала свои предположения полным абсурдом. Теперь, в свете того, что Эмилито говорил о деревьях, я уже не была так уверена.
Может быть, эти деревья действительно поменялись местами. Я спросила об этом Эмилито. Он сказал, что деревья в доме нагваля были особенными; у них была Сила, и поэтому они могли делать все, что хотели. Они могут цвести вне сезона, плодоносить круглый год или обмениваться местами, если захотят.
- В это трудно поверить, - сказала я. И все же ...
- Хватит говорить. Ты исчерпала внимание своего сновидения. Время просыпаться. Обопрись головой о стойку скамейки.
- Что значит пора просыпаться? Я уже проснулась.
- Ты спросила меня раньше, спишь ты или нет. Теперь я могу сказать тебе: ты бодрствуешь и спишь одновременно. Ты бодрствуешь в своем двойнике, но спишь в своем физическом теле.
Он наклонился ко мне и мягко оттолкнул мою голову от скамьи. Я почувствовала болезненное давление на лоб, а затем на затылок и всю голову. Я видела лицо Эмилито очень близко и очень ясно, поэтому действительно начала подозревать, что он был прав: я видела сон. Мысль о том, чтобы проснуться и вернуться в повседневный мир, очень огорчила меня, и на глазах навернулись слезы. Я не хотела покидать Эмилито и лес деревьев. Я сопротивлялась пробуждению.
Я хотела побольше расспросить Эмилито о Нисперо и сапоте, а также о созерцании и о том, как деревья могут двигаться со своих мест, и, прежде всего, о его собственной тайной истории, которую он обещал мне раскрыть. Но сцена передо мной уже изменилась, и я больше не находилась возле дома Клары, сидя на скамейке для созерцания.
Энергия Эмилито добавила сновидению стабильности и реальности, но теперь, когда она исчезла, я не могла контролировать сцену сновидения. Я больше не могла это видеть, но со мной осталась сильная тоска. Затем я снова почувствовала давление на затылок, как будто рука Эмилито толкала меня к столбу, и моя голова взорвалась колющей энергией, заставившей мои глаза медленно открыться.
Сначала я увидела крышу машины, затем панель приборов. Затем Карлоса сидящего за рулем. Моя шея онемела из-за давления подголовника. Ощущение покалывания распространилось по моим плечам, спине, рукам и кистям.
Я не спала, но не могла пошевелиться. Мне казалось, что моя голова сделана из наэлектризованного пенополистирола, легкого и шипящего одновременно. Некоторое время я не двигаясь молчала, сидя с открытыми глазами.
- Сколько я спала? - спросила я, пытаясь выпрямиться.
- Около часа, - ответил Карлос.
- Как долго до Гуаймаса? - спросила я. И засмеялась, потому что это был тот же вопрос, который я задавала перед сном. Хотя показалось, что это было давным-давно.
Это уже не за горами, - ответил Карлос, когда появился огромный холм, - Поедим и переночуем там. Завтра мы отправимся на восток, в города Яки, и посмотрим, что принесет нам наша Сила.
Я уже могла различить вдали слабое сияние городских огней. По моей коже пробежал холодок, когда темная тень на мгновение застыла рядом с машиной, заслонив ее фары.
