Неопубликованные тексты (Тайша Абеляр)
Глава 10. Танцы Пасколы
Мы встретили Бенни в магазине на станции Викам, где покупали себе на обед хлеб и фрукты. С его слов, если мы поспешим, то сможем добраться до Потама вовремя и увидеть танцы Паскола, которые были частью празднования в честь покровителя церкви Святой Троицы.
По дороге я попросила Бенни рассказать мне о празднике, который включает танцы, пение, игру на музыкальных инструментах, красочные шествия и фейерверки после наступления темноты. «И, конечно же, много еды и напитков», - добавил он со смехом.
Под опытным руководством Бенни, мы прибыли в Потам за рекордно короткое время. Улицы оказались так переполнены, что нам было трудно маневрировать на машине сквозь толпы зевак. Яки и мексиканцы со всей Соноры сорались на торжества, проходившие на площади перед церковью.
На восточной и западной сторонах площади были установлены две рамады (шатер-навес – прим. Перев). Ими управляли две группы распорядителей по четыре человека в каждой.
- Те четверо, в красных головных уборах и с красными флагами, управляют западной рамадой, - сказал Бенни, - Те, кто в восточном рамаде, носят синие головные уборы и несут синие флаги.
Я вытянула шею, чтобы увидеть, какие распорядители идут к каким рамадам.
- Почему у них костюмы разного цвета?
- Синие - это христиане, - объяснил Бенни, - Красные – мавры.
- Не знала, что в Соноре есть мавры, - сказала я удивленно. Карлос подтолкнул меня.
- На самом деле они не мавры, - нетерпеливо сказал он. - Они просто играют роль мавров. Видите ли, фиеста - это драматическая постановка конфликта XV века между христианами и маврами в Испании.
Как эта европейская борьба была вплетена в церемонии в небольшом городке яки, было за пределами моих исторических познаний. Я заметила, что тусовщики или красные мавры носили небольшую конусовидную шляпу из дерева высотой в несколько дюймов. Сверху был металлический полумесяц, с которого свисала красная ткань, покрывающая голову и большую часть лица мавра.
- Мы должны смотреть на синих, - сказал Карлос, указывая в противоположном направлении. - Христиане на восточной стороне.
- Почему мы должны наблюдать за христианами? - спросила я, заинтригованная действиями мавров.
- Потому что христиане в восточной Рамаде, где танцуют паскола и олени, - объяснил он.
Я встала на цыпочки и увидела мужчин, одетых в голубую одежду. Я заметила, что у них на головах были повязаны синие ленты; ткань полностью покрывала их волосы и верхнюю часть плеч. У них также были деревянные палки, но с металлическим крестом вместо полумесяца на конце. Мне было плохо видно, поэтому мы прошли через промежуток в толпе к свободному месту у ступеней церкви. Оттуда открывался панорамный вид на восточный или христианский конец площади, где должен проходить танец.
Музыканты уже начали разогревать свои скрипки, арфы, свистки и барабаны. Затем вышли танцоры, одетые в брезентовые фартуки, жилетки с бахромой, леггинсы и маски.
- Что означают танцы и маски Пасколы? - спросила я, стоя на низкой стене, чтобы лучше было видно. - Есть ли в танцах религиозный смысл?
- Есть, - ответил Карлос. Яки считают, что крещение существовало еще до прихода испанцев. Те, кто не хотел креститься, продолжали существовать в волшебном мире. Они обладали Силой преодолевать смерть и существовали в параллельном невидимом мире, который был наложен на территорию племени яки. Яки верят, что есть другой мир, который всегда существует точно так же, как этот мир вокруг нас.
- Это невидимые духи умерших или призраки?
- Они не мертвы, - объяснил Карлос, - Яки называли их народом Горы. Они верят, что некрещеные невидимые существа являются источником танцев и музыки, играемой для пасколы.
- Есть истории о пещерах на холмах, где люди встречали невидимых существ и учились играть музыку Паскола, перенимая танцы прямо от них, - вмешался Бенни.
- А как насчет самих танцев? – спросила я. - Кто научил их самим движениям?
- Народ Горы, - сказал Бенни.- Их тоже учат с помощью невидимых людей. Иногда можно услышать музыку паскола в безлюдных горах. И яки знают, что играют именно лоди с Горы. Лично я считаю, что это ветер. Но эй, я не яки.
Я посмотрела на восточную часть площади, где начались танцы. Танцоры делали самые странные движения, словно не могли контролировать мускулатуру рук и ног. И звуки, которые они издавали, небыли похожи ни на какие человеческие звуки, которые я когда-либо слышала. Это было похоже на рычание и визг животного.
- Они выглядят потрясающе, - прошептала я Карлосу, - И они звучат еще более впечатляюще.
- Это потому, что они намеренно показывают, что они из мира духов. Причина, по которой они носят маски и издают эти неразборчивые звуки, заключается в том, что они еще не научились говорить на человеческом языке и двигать руками и ногами, как это принято у людей. Танцы постепенно вводят их в мир людей.
Когда мы подошли к восточной рамаде, Бенни объяснил, а Карлос перевел другие аспекты традиции яки. Я узнала, что танцоры, как полагают, имеют прямую связь с животными Горы, которых они считают своими хранителями и учителями.
Весь танец - это драматический перехода из невидимого царства вечного существования в мир временных и пространственных ограничений, населенный человеком. А затем они снова возвращаются в безвременье с помощью животных, маски которых они представляют.
Когда я наблюдала за танцорами в их костюмах, я заметила, что на икрах и лодыжках они носили повязки, к которым были пришиты сотни маленьких коконов. При каждом шаге они тряслись и стучали друг об друга. Они танцевали по кругу, ритмично двигая руками и ногами в такт музыке. Через некоторое время их движения, казалось, утратили свою странность и они стали плавно двигаться вместе с музыкой.
Затем они устремились к центру площади, после чего повернулись друг к другу спинами, обращаясь во все четыре стороны и постоянно топая ногами, так что погремушки коконов издавали сухой резкий звук. Сами танцоры слились с музыкой скрипок, барабанов и флейт, образовав, в результате, реверберирующий гипнотический музыкальный поток. Через некоторое время к группе танцоров пасколы присоединился другой танцор.
Бенни назвал его «танцором с оленями», это видно , так как он носил голову оленя как часть своего костюма. Он символизировал волшебного оленя, населявшего Гору, королевство, существовавшее до начала времен. «Танцора с оленями» сопровождали певцы, исполнявшие особые песни.
- Песни оленей очень поэтичны, - сказал Бенни.
- О чем они? – спросила я.
- Это песни о вещах, которые произошли давным-давно. Но вам не нужно верить в то, что они действительно произошли или в то, что это правда, чтобы оценить красоту песен. Яки с гордостью рассказывают эти истории.
Я видела, как «олений танцор» двигался, словно испытывая сильное сопротивление. Похоже, он обладал большой выносливостью. Ее голова была наклонена, как будто он в трансе, вызванном ритмичными движениями гигантских тыквенных погремушек, которые он держал в каждой руке.
Казалось, что он больше не осознает окружающий мир, как будто его собственные повторяющиеся движения перенесли его в другое царство. Я поняла, что монотонные звуки пагубно сказались и на мне.
Я словно впала в легкий ступор, вызванный повторяющимся звуком инструментов и ритмичным треском погремушек на лодыжках танцоров. В какой-то момент мне казалось, что я вижу мир танцора, наложенный на реальность передо мной.
Чем больше я сосредотачивала свое внимание на танцоре в маске оленя, тем сильнее начинала качаться моя собственная голова. Я услышала внутри себя голос, говоривший мне не спускать глаз с танцора. Его движения казались особенно плавными, словно движимые внешней силой; как будто его тело больше не было из плоти и крови. Он был текучим, пустым, сливался с миром невидимых существ и животных Духа.
Возможно, то, во что верили яки, было правдой, а танцы и ношение масок позволяют человеку выйти за пределы своей человечности, выйти из-под контроля времени и на мгновение увидеть всё с другой точки зрения. Так же, как и маги, обучавшие меня, танцор может постигать знания и видеть вещи за пределами ограничений нашей человеческой формы.
Возможно, на мгновение, благодаря слиянию с танцами и звуками тростниковой свирели, барабанов и грохота тысяч сушеных коконов, он сможет стать тем, чем он был до того, как аналитический ум начал доминировать над человеком.
Он находится на пути к возрождению своего наследия и снова становится единым целым с невидимыми существами вневременного мира. Когда я наблюдала, как танцоры ударяют о землю ногами и движутся полукругом, я осознала, насколько непостижимым был этот мир индейцев яки для чужаков.
До тех пор, пока человек не станет танцором паскола, погруженным в традиции яки, он не сможет по-настоящему оценить происходящее. А чтобы быть танцором, нужно быть членом культуры яки, и даже тогда требуются годы обучения с учителем для совершенствования своего искусства.
Мне стало ясно: до тех пор, пока кто-то не получит Знание напрямую от одного из невидимых существ или животных на Горе, любое внешнее описание, подобное исследованиям антропологов, не может адекватно описать то, что происходит в голове «оленьего танцора» яки.
Антрополог как наблюдатель может описать увиденное только со своей внешней точки зрения, например, костюмы, танцевальные шаги или песни, в которых певцы рассказывают истории яки. Антрополог анализирует мифы яки, записывает их музыку и, в конечном итоге, архивирует их в энтомузыкологических архивах как часть умирающей традиции.
Или он может исследовать социальную структуру яки, чтобы увидеть, как люди организованы с точки зрения статуса и ролей. Или их родственные отношения, или исследование может касаться их табу и законов. Он может обсудить задачи, которые возложены на распорядителей, чтобы их праздник прошел без проблем. Например, каковы обязанности у синих и красных организаторов.
Или вы могли бы изучить роль фестивалей и танцев в служении сообществу, или их важность в укреплении социальной солидарности. Было очевидно, что празднования дали людям сильное чувство сплоченности.
Сотни людей собрались со своими семьями и родственниками из соседних городов, чтобы посмотреть танцы, дождаться подачи еды и начать пить. Без сомнения, антрополог сообщил бы, что торжества предлагают участникам и зрителям возможность вырваться из рутины повседневной жизни.
Посредством ритуального выражения, празднество выводит коллективный разум из царства мирского и поднимает его до уровня священного, возрождая вездесущие мифы прошлого. Когда танцоры рассказывают истории с помощью своих масок и движений, люди могут заново пережить события истории Яки, тем самым придавая плоть и содержание событиям, которые могли или не могли произойти в реальном времени.
Когда у меня в голове пробежал весь спектр антропологических объяснений праздников, стало очевидно, что для того, чтобы что-то понять, недостаточно видеть вещи с объективной точки зрения, описывая их так, чтобы другие исследователи могли воспроизвести то, что один слушал и видел.
Чтобы понять это явление, нужно быть членом данного общества или группы. «Каково это, - подумала я, - находиться за маской танцора, участвовать в фестивале не как гость, а как член группы, и видеть мир таким, каким его видит сам «олений танцор»?
Другими словами, нужно было откусить яблоко, чтобы попробовать или ощутить его сущность, а не просто описать его свойства со стороны. Однако верно и обратное. Для индейца яки, не окончившего университет, было бы невозможно понять концепции и теории дисциплины антропологии. Для человека, не умеющего читать и писать, правила академической жизни были бы непонятны.
Танцор в маске никогда не смог бы стать профессором антропологии, если бы он не поднялся по служебной лестнице и академической карьере. Для этого вам придется начать в юном возрасте, чтобы изучать разветвления академической жизни, а это соответствует годам специальной подготовки, которую проходит танцор Пасколы.
Когда танцы закончились, танцоры смешались с толпой, развлекая детей, - это было частью их обязанностей. Родители усадили детей на плечи, чтобы они могли видеть происходящие выходки и шалости. Я заметила перед собой мальчика, который ехал на плечах своего отца.
На мгновение я была уверена, что тоже ездила у кого-то на плечах, но не в детстве. Тем не менее, хоть убей, я не могла вспомнить, когда это было. Затем, когда я наблюдала за мальчиком, оглядывающимся через плечо своего отца, меня поразило полное воспоминание, как будто устойчивый бриз со всей силы ударил меня и прошелся по затылку.
Я видела себя свисающей со страховочных ремней на гигантском дереве перед домом Клары. Кто-то стоял у подножия дерева, хватал меня за ноги и раскачивал из стороны в сторону. У меня не было тошноты или головокружения. Напротив, я кричала от ликования, когда меня толкали, потому что ощущение качания было для меня восхитительно. Я посмотрела вниз и увидела, что это Карлос толкает меня. Он спросил, хочу ли я покататься на его плечах.
Я сказала ему, что я слишком тяжелая, но он ответил, что подвеска возьмет на себя большую часть моего веса. Я взобралась ему на плечи и держалась за его голову. Он обвил руками мои ноги, и мы двигались маленькими кругами. Мы так смеялись, что я даже не заметила, что ремни запутались. Когда он отпустил меня, я завертелась, нак накрученный волчок. Я помотала головой, чтобы развеять воспоминания. «Этого не могло быть, - подумала я, - это просто мое воображение».
Однако, это видение и ощущение от встречи с Карлосом раньше было настолько сильными и определенными, что мне было трудно развеять его. Пробираясь сквозь толпу, я держала его за руку, чтобы не потерять, пока мы возвращались к машине. Бенни хотел остаться на танцы и фейерверк, но Карлос сказал, что ему нужно ещё кое-куда съездить и повидаться с несколькими людьми а так же, возможно, приобрести набор коконов для музея.
Мы оставили Бенни с его друзьями и вернулись на станцию Викам. Но не доехав до города, Карлос внезапно свернул с главной на темную дорогу, как будто он точно знал, куда идет. После нескольких миль ухабистой дороги он припарковал машину на участке с хорошо утрамбованной почвой возле глинобитного дома, почти полностью скрытого кустарником.
Мы вышли из машины и Карлос небрежно проронил, что мы приехали сюда не за масками, а чтобы повидать Дона Хуана. Карлос хотел посмотреть, дома ли он. Он покричал, давая знать о нашем присутствии, но никто не вышел к дверям.
Я осталась ждать в машине, пока Карлос пошел по дороге посмотреть, сможет ли он поймать Дона Хуана на пути из магазина. По словам Карлоса, у него было сильное предчувствие встретить Дона Хуана по дороге, как уже не раз бывало ранее, во время предыдущих визитов.
Некоторое время я ждала в машине, потом я устала и решила сесть на скамейку, стоявшую около дома. Я хотела зарисовать забор и конструкцию дома Соноры, чтобы дополнить эскизы, ранее сделанные мной в пустынном чапарале.
Я принесла из машины бутылку минеральной воды и удобно устроилась на грубо вырезанной скамейке. Через несколько минут из дома вышел плотный мужчина лет пятидесяти и потянулся, словно после сна. Я поздоровалась с ним и попыталась объяснить по-испански, кто я такая и почему я сижу под его рамадой.
- Я знаю, кто ты, - сказал он по-английски. На нем была шляпа, и когда он представился как Хуан Матус, он снял ее с головы и сделал легкий поклон в манере джентльмена.
Когда он снова встал, я увидела его лицо. Я испытала мгновение чистейшего замешательства почувствовав, как «обрывается» у меня в животе и открывается мой рот. Это был Хуан Мигель Абеляр. Я с трудом узнала его, но это был несомненно он. У него была та же Сила и жизненная энергия, и такие же сияющие глаза, которые могли мгновенно становиться из спокойных свирепыми.
- Мистер Абеляр, что вы делаете, одетый как индеец яки? Я с трудом узнала вас.
- Когда ты в Риме, делай то, что делают римляне. - сказал он с улыбкой. - В этих краях меня называют Хуаном Матусом. Но ты можешь называть меня как хочешь.
После того, как первоначальный шок от встречи прошел, я была поражена тем, насколько легко мне находиться в его компании. Энергия, которую он вложил в нашу встречу, заставила мою врожденную жесткость исчезнуть.
Я знала, что мне следовало испугаться его, но почему-то этого не произошло. Он излучал чувство разумности и уравновешенности, которое создавало впечатление о его безупречности во всех делах. Фактически, я была с ним настолько спокойна, как бывают спокойны рядом с очень близким родственником.
- Только не называй меня дедушкой, - пошутил он, читая мои мысли.
- Я буду называть вас Доном Хуаном, как Карлос, - сказала я ему. - Как вы и сказали, когда ты в Риме, делай то, что делают римляне.
Он кивнул.
Я заметила, на его крыльце набор погремушек - коконов, подобных тем, которые носили танцоры Пасколы, а также несколько масок, похожих на купленные Карлосом в магазине.
- Здесь живут танцоры Пасколы? Вы замаскировались под одного из них? – спросила я.
Дон Хуан засмеялся.
- Я немного учился танцам яки в юности, - признался он, - Я много лет жил в Паскуа, городке яки в Аризоне.
- Какие танцы вы танцевали? - спросила я
- «Танец Оленя» был моей специализацией, - сказала он, подходя ко мне. Он взглянул в мою записную книжку, где уже я начала рисовать часть рамады и несколько масок.
- Вы можете рассказать мне о танце оленей? - спросила я, прикрывая свои рисунки предплечьем.
Я не стала рассказывать ему о танцах, которые только что видела в Потаме.
- Хочешь, покажу? – предложил он.
Мгновение я колебалась, задаваясь вопросом, не следует ли мне подождать возвращения Карлоса.
- Карлос вернется лишь ненадолго. - сообщил мне дон Хуан. - Прямо сейчас он собирается по делам в Сьюдад-Обрегон.
- Что за дела? - встревожено спросила я. - Наша машина находится здесь, как он собирается туда добраться?
- Кто-то отвезет его на своей машине, - сказал он и уточнил, - На своей машине.
Он посмотрел на меня, словно желая оценить мою реакцию, и я почувствовала беспокойство.
- Вы имеете в виду, что он ищет ещё маски? А как же я? Что мне делать? Ждать в машине, пока он не вернется?
- Ты не единственное его дело, мисс, - строго сказал дон Хуан. - Сейчас он занят в другом месте. Он оставил тебя здесь под мою опеку.
- Но когда он вернется?
- Не сегодня, - сухо сказал он.
Он посмотрел на меня взглядом, который не оставлял места для дальнейших вопросов или комментариев.
- Тебя всегда интересовали движения и боевые искусства, - напомнил он мне. - Танцы яки сильно отличаются от восточных движений.
Дон Хуан наклонился и начал надевать погремушки из коконов, которые он снял с жерди. Вблизи я могла видеть, что они сделаны из сотен высушенных личинок бабочек, пришитых на широкий кожаный ремешок, завязывающийся вокруг голени. Затем он одел маску оленя, похожую на ту, которую носил «олений танцор». Часть её, с ушами, острой мордой и рогами, была сделана из головы настоящего оленя.
Дон Хуан приготовился продемонстрировать танец оленей. Я нетерпеливо потянулась за блокнотом и карандашом, чтобы делать заметки. Бенни объяснил, что танцоры в масках общаются с царством невидимого своими движениями, но он все еще не знал, как это делалось и что означают танцевальные шаги.
Дон Хуан начал мягко скользить подошвами ступней по земляному полу рамады, видимо, имитируя движения оленьего тела. Его спина была слегка выгнута, а голова смотрела вниз. С согнутыми лодыжками и коленями, его движения приобрели элегантный и изящный вид, как если бы он отождествлял себя с животным, которому принадлежала маска. Его тело стало более подвижным, движения легкими, но энергичными.
Он крутил талию и туловище из стороны в сторону, ритмично размахивая руками за спиной под сухой треск коконов. Затем последовала серия сильных, но приглушенных рывков, когда он многократно ударял о землю то одной ногой, то другой, а затем он начал монотонно петь на языке, которого не я понимала. Стук и дребезжание продолжались, пока мои веки не стали тяжелыми. Я подумала, что, должно быть, меня утомляет жара или волнение, и изо всех сил старалась держать глаза открытыми.
Но вскоре моя голова начала качаться, как у дона Хуана, и я больше не смогла бодрствовать. Последнее, что я помню - мой блокнот соскользнул с моих колен на пол, но у меня не было желания поднимать его. Я видела растущий круг пурпурного света перед глазами, и я больше не видела человека, изображающего оленя, продожая внимать мелодии песни и погремушек.
Я смотрела на лес, и передо мной стоял чудесный олень, разглядывая меня своим черным глазом. Звук погремушки почти растворился, смешавшись с шепотом ветра в сосновых ветвях и журчанием ближайшего ручья.
Я была загипнотизирована, я смотрела на оленя, а олень смотрел на меня. Он знал, о чем я думала. Немые звуки без слов вылетали изо рта, как пузыри, которые сразу же улетают прочь. Мгновенно я и олень стали друзьями, потому что он тоже мог понимать мои мысли.
- Не удивляйся, что ты понимаешь меня, - сказал олень, не шевеля ртом. Хотя он говорил без слов, смысл сказанного выражали его глаза, - Если ты отбросишь свои ограничивающие представления о том, что реально и что нереально, могут случиться самые разные вещи.
«Олень тоже может говорить и иметь чувства, - подумала я. - Я сплю? Что случилось с пустыней? Как я попала в этот забытый лес?» Я только успела подумать об этом, как олень сказал мне, что лес существует в другом мире, царстве мифов, и что человек входит в это царство, отпуская мир, в котором он живет. Я спросила:
- Я только что заснула?
- Погремушки шамана помогли тебя перенестись, - объяснил олень. Его влажные глаза блестели в мягком полуденном свете, - их ритмичные звуки заставили заснуть и разбудили в этом волшебном мире. Я твой друг, твое животное-хранитель. Если у тебя есть какие-либо вопросы, просто найди меня, и я дам тебе ответы. Есть ли сейчас что-то, что ты хотела бы узнать?…
Я инстинктивно потянулась за своим блокнотом. Я хотела записать все, что сказал олень, чтобы, когда проснусь, у меня было доказательство его существования и присутствия. Я хотела задать оленю всевозможные вопросы, расспросить о лесе и природе мира, в котором он находился, но чем больше я пыталась думать, тем меньше я могла сформулировать свои мысли:
- В чем смысл жизни?
Олень мгновение смотрел на меня, а затем начал смеяться, и когда он засмеялся, миллион пузырьков начали вылетать из его рта, до тех пор, пока золотой туман не окружил меня, полностью скрыв и лес и самого оленя.
Все, что я слышала, - это бегущий ручей, и именно этот звук вернул меня в хижину в пустыне. И я увидела «танцующего оленя» в маске, стоящего над моим упавшим телом и наблюдающего за мной. Постепенно я вспомнила, кем и где я была, и поразилась магии, с помощью которой дон Хуан перенес меня в царство снов.
Я хотела спросить его, видел ли он тоже, или сам реально превратился в оленя, но разговор потребовал бы слишком много усилий. Дон Хуан снял маску и осмотрел меня с головы до пят. Я знала, что Видела. Я хотела спросить его, как это было сделано, как синее пятно возникло прямо передо мной, но Дон Хуан жестом велел мне хранить молчание.
Он еще несколько раз тряхнул своими погремушками-коконами, отходя от меня, затем потянулся и отвязал колокольчики с лодыжек.
- Коконы сделаны из высушенных личинок бабочки, - объяснил он, показывая их мне, - Когда их объединено так много, то появляется Сила, способная разрушать барьеры и преодолевать препятствия. Маска оленя призывает духа-хранителя приблизиться к окну этого мира. Однако он может легко ускользнуть. У тебя было короткое путешествие, но теперь ты знаешь, что это возможно. И ты можешь вернуться в мир снов, когда захочешь.
Я посмотрела на дона Хуана, поверив ему только наполовину. Мне показалось, что он подсыпал галлюциногенный порошок из трав в мой стакан с водой, когда наклонился, чтобы посмотреть на мой рисунок. И поэтому меня так жестоко глючило.
Я бросила взгляд на бутылку, стоящую на печке из кирпича-сырца.
- Это были только маска оленя и погремушки-коконы, - заверил он меня. - В твоем напитке ничего нет. Если танец и танцор обладают силой, вместе они могут переместить друг друга на другую сторону.
Дон Хуан повесил колокольчики на гвоздь на столбе рамады. Он осторожно завернул маску оленя в кусок ткани, затем извинился и пошел в дом, чтобы убрать ее. Сумерки разлились по земле, отбрасывая ползущие тени повсюду. Я долго смотрела на блокнот на полу, ожидая, когда дон Хуан вернется, чтобы ещё его порасспросить.
Но когда он не вышел наружу, у меня, наконец, хватило сил зайти в дом и поискать его. Но дона Хуана там не было. Казалось, что он исчез, возможно, в том иллюзорном разломе в мире снов.
