Однажды в Ногалесе...

(по материалам сайта nagualist.ru)

Автор: ZVM.

Подробнее об авторе этой статьи и о его дяде читайте в теме "Версии Вондерлинга"

==================================================
Карлос Кастанеда: Дон Хуан Матус и встреча на автобусной станции в Ногалесе.

Вондерлинг.

===================================================

Мы с моим другом Биллом сидели на автобусной станции одного из пограничных городков Аризоны. Мы сидели молча. Летняя послеполуденная жара казалась невыносимой. Внезапно он наклонился ко мне и тронул за плечо.

"Вот он, тот человек, о котором я тебе говорил," - произнес он вполголоса.

Едва заметным движением головы он указал на вход. В этот момент в зал входил какой-то старик.

"А что ты мне о нем говорил?" - спросил я.

"Ну, это тот индеец, который разбирается в пейоте. Помнишь?"

(Самая первая встреча Карлоса Кастанеды с доном Хуаном, "Отдельная Реальность", 1971 г.)

В один судьбоносный день в конце лета 1960 года, в день, которому суждено было стать поворотным в судьбах многих, на автобусной станции приграничного городка Ногалес в Аризоне одновременно оказались три человека, которые ничем не отличались от других пассажиров, сидевших в зале ожидания. Этот день был именно тем днем, о котором говорится в приведенной цитате - именно в этот день Карлос Кастанеда впервые встретился с индейцем Яки, магом и шаманом доном Хуаном Матусом, своим будущим учителем.

Двое ожидали посадки на автобус "Грейхаунд", отправляющегося в Лос-Анджелес. Одним из них был Карлос Кастанеда, будущий преуспевающий писатель и автор одиннадцати бестселлеров. Вторым человеком, который в этот день никуда уезжать не собирался, был коллега и приятель Кастанеды по имени Билл, который привез его на эту станцию.

Третьим же человеком, оказавшимся на этой автобусной станции среди прочих пассажиров в этот знаменательный день и, как и Кастанеда, ожидающим автобуса до Лос-Анджелеса, был я.

В Ногалесе я очутился в результате того, что работа техническим иллюстратором в течение нескольких лет после окончания школы мне так наскучила -- к тому же, в ближайшем будущем мне светила служба в армии -- что я решил взять отпуск и отправиться в путешествие по Мексике в компании с моим приятелем.

Он купил подержанный шестицилиндровый автофургон "Чеви" 1951 года выпуска, который был в отличном состоянии, и за несколько месяцев мы превратили его в настоящий трейлер, оснастив откидными койками, столом, раковиной, плитой и портативным туалетом. И вот однажды в субботу, ранним утром, мы пересекли мексиканскую границу у городка Тайхуна, не имея никакого представления о том, как долго будет длиться наше путешествие.

Проехав немного на юг по совершенно разбитым дорогам вдоль тихоокеанского побережья, мы повернули на запад, пересекли полуостров, доехали до городка Санта-Розалиа и затем, воспользовавшись паромом, пересекли море Кортеса и оказались в Гуаймасе. Затем мы побывали в Гуадалахаре, у озера Чапала, в Сан-Мигель-Алленде и во множестве других мест, и, наконец, увидели пирамиды в Мехико и руины эпохи Майя в Юкатане.

Мы делали остановки везде, где хотели и оставались там столько, сколько считали нужным. В отличие от большинства обитателей деревень, через которые мы проследовали, а также жителей городов, в которых мы побывали, у нас были деньги, которых нам хватало на все, включая бензин, еду, жилье, девочек и пиво.

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Наконец, мы решили возвращаться домой. Мы направились на север вдоль побережья Мексиканского залива, проследовали Веракрус, затем повернули на запад вглубь страны в направлении центральной Мексики, после чего поехали на север вдоль хребта Сьерра Мадрес. Когда мы добрались до маленького городка на севере Мексики под названием Магдалена, расположенного недалеко от границы с Аризоной, был уже почти конец лета.

Здесь мой приятель закрутил любовь с местной красавицей с волосами цвета вороньего крыла, и решил задержаться на несколько дней. Она сказала нам, что здесь неподалеку имеется ранчо, хозяином которого является парень по имени Малдонадо, который выращивает, продает и сдает в аренду лошадей, и что было бы здорово покататься верхом. В общем, эта девица, которая предложила мне в пару свою подружку, мой приятель и я отправились на это ранчо, не имея в головах ничего, кроме ветра.

Ранчо оказалось огромным участком со своей собственной железнодорожной веткой, на котором имелся весьма симпатичный дом типа гасиенды, окруженный множеством построек, и различное современное оборудование -- тракторы и все такое -- в общем, по местным мексиканским стандартам, все было очень даже прилично. И я почти нисколько не сомневался, что если бы эти две девицы не явились на это ранчо вместе с нами, их бы и на порог не пустили.

Я не ездил верхом по меньшей мере лет шесть, и хотя считается, что это как езда на велосипеде -- если уж научился, уже не разучишься -- в моем случае это оказалось не совсем так. После сорока пяти минут верховой езды что то испугало мою лошадь, и, не имея достаточного опыта, я не смог справиться с ней, и меня выбросило из седла. Нога застряла в стремени, и прежде чем мне удалось ее освободить, лошадь протащила меня по гравию порядочное расстояние и затем остановилась.

День, ясное дело, был испорчен. Я вернулся в гостиницу, чтобы привести себя в порядок. Там я пробыл пару дней, а тем временем мой приятель, у которого взыграли гормоны, убыл в неизвестном направлении вместе с машиной и своей девицей. Я не имел никакого понятия, вернется ли он вскоре или нет, все тело жутко болело, возможно из-за переломов костей и внутренних повреждений, и поэтому я принял решение возвращаться домой, в Штаты, где меня бы смог осмотреть врач.

Владелец ранчо дал мне какое-то болеутоляющее средство, которое наверняка было предназначено для лошадей, и оно действительно быстро и эффективно ослабило боль, но при этом я впал в состояние какого-то замутненного оцепенения. Однако пребывать в полусознательном состоянии, находясь в чужой стране, в которой у меня не было ни друзей, ни знакомых, мне совершенно не хотелось, и поэтому уже на второй день я решил не принимать больше этого снадобья.

Дорога от Магдалены вела прямо к Ногалесу. Я сошел на мексиканской стороне и пешком пересек границу США, после чего тут же направился на автобусную станцию. Из-за полученных ушибов я мог стоять или передвигаться только опираясь на трость. Кроме того, несмотря на жару, мне пришлось надеть рубашку с капюшоном, который я натянул на голову, а также огромные солнечные очки, так как мое лицо с одной стороны было сильно исцарапано, и раны так и не зажили.

Купив билет до Лос-Анжелеса, я почувствовал, что, вернувшись в Штаты, начинаю более-менее нормально контролировать окружающее. Ощущая себя почти в безопасности, но все еще испытывая сильную боль, я принял немного этого самого зелья, которым меня снабдил хозяин ранчо, и затем устроился на одной из скамеек.

Нельзя сказать, что на этой автобусной станции царило такое уж большое оживление, однако люди постоянно приходили и уходили, и вскоре я заметил, что сдвигаюсь все дальше и дальше вдоль скамейки, чтобы дать возможность путешествующим вместе сесть рядом. Но я даже и не сообразил, что в конце концов отодвинулся от моей трости на порядочное расстояние.

Я снова начал впадать в этот самый ступор, так как лекарство начало действовать, и, оглядывая станцию с моей новой позиции, я вдруг увидел двух человек, сидящих рядом и занятых беседой, и тут же понял, что они мне знакомы. Про одного из них я знал точно, что он был кем-то вроде "свободного художника", с которым я, несомненно, встречался в юности много лет назад -- это был бывший "Горшечник", ставший уважаемым археологом, которого я знал как Ларри, и чье полное имя было Вильям Лоуренс Кэмпбелл.

Ну, а кем был второй, я знал без тени сомнения. Это был Карлос Кастанеда, с которым я встречался и разговаривал за несколько недель до того, как мы с приятелем отправились в Мексику. Каким ветром этих двоих занесло на эту автостанцию в Ногалесе в самое летнее пекло, и как так вышло, что они оказались знакомы друг с другом, было для меня полной загадкой. Помещение станции было не очень большим, и если даже они меня и видели, то вряд ли узнали из-за моей маскировки.

Когда я попытался подняться, чтобы подойти к ним и выразить мое почтение, а также узнать, что они делают в Ногалесе, я обнаружил, что мою трость либо стащили, либо я ее где-то оставил. В добавок, из-за действия лекарства, мое сознание начало затуманиваться, и я словно начал выпадать из реальности

Но едва я успел овладеть моей тростью и попытаться встать, как кто-то сзади схватил меня за плечи обеими руками и мягко пресек мою попытку подняться. Это был мой приятель. Он сказал, что проведя несколько дней со своей черноволосой мексиканской подружкой, после чего между ними произошла серьезная размолвка, он решил наведаться туда, где мы остановились в Магдалене, и посмотреть, как я там. Там он узнал, что я отправился на север в одиночку.

Понимая, что после пересечения границы я мог вернуться домой лишь через автобусную станцию в Ногалесе, он прямиком отправился туда. Он подхватил меня под мышки и, фактически, отволок к грузовику, не обращая внимания на все мои попытки втолковать ему, что на станции остались два моих друга, с которыми мне надо поговорить. Мой тяжелый сон был резко прерван лишь на следующий день в добрых сотнях миль от от автобусной станции, когда мы остановились, чтобы пройти обычный иммиграционный контроль, и чиновники пожелали узнать, что это за "мертвец" валяется на полу в задней части фергона.

Позже, когда мы уже повернули на запад и двигались в сторону Южного побережья, и я уже сидел на своем обычном месте, на переднем сидении, я спросил у моего приятеля, почему он не позволил мне пообщаться с двумя моими друзьями на той автостанции. Он сказал, что когда он прибыл туда, ему было ясно, что на этой автостанции я пробыл совсем недолго, и просто НЕ МОГ успеть завести себе там каких бы то ни было друзей, так что он решил, что у меня галлюцинации или что-то вроде этого. Решив действовать по своему усмотрению, он оттащил меня к грузовику, сбросил на койку в задней части кузова, и мы поехали домой.

После возвращения из Мексики каждый из нас зажил своей жизнью. Он женился и купил скобяную лавку, а я, немного поработав на старом месте, полностью посвятил себя изучению практики дзен под руководством моего Ментора. ... А затем, как и ожидалось, я сильно понадобился Дяде Сэму, и меня призвали в армию.

За исключением тех редких случаев, когда наши пути вдруг случайно пересекались, мы с моим приятелем, в общем-то, и не встречались по -настоящему, после того как я оказался в армии. Произошедшее на автобусной станции в 1960 году медленно исчезало из моей памяти, и, если не считать случая, описанного ниже, я почти и не вспоминал об этом -- до 1968 года, разумеется.

В 1968 году вышла первая книга Кастанеды "Учение дона Хуана: путь знания индейцев Яки". Книга получила оглушительный успех и быстро разошлась, а Кастанеда почти мгновенно превратился публичную икону и чрезвычайно разбогател - и во всем этом ключевую роль сыграла автостанция в Ногалесе.

Лишь на один короткий момент это почти забытое событие вспомнилось три года спустя после моего первого посещения этой автостанции в 1960 году, когда я все еще был в армии.

В августе 1963 года, когда Мартин Лютер Кинг произносил свою речь, я был в составе группы, обслуживающей секретные передающие устройства, установленные в автомобиле связи, припаркованном, согласно предписанию, в Вашингтоне, в нескольких милях от Мемориала Линкольна, где Кинг выступал со своей речью.

Где-то в это время, то ли до речи Кинга, то ли после -- в точности не помню, так как тогда я часто мотался туда-сюда по приказу военного начальства -- на пару недель меня отправили на запад, где я должен был принять участие участие в каких-то незапланированных военных делах. Меня и группу подобных мне разгильдяев в военной форме погрузили на борт С-53 неизвестной компании, причем все окна внутри были затянуты алюминиевой фольгой и заклеены скотчем, и, после ночного перелета через всю страну, мы оказались на авиабазе "Пинал", которая также имела название "Марана", так располагалась возле местечка Марана в Аризоне.

Эта авиабаза располагалась на бывшем небольшом аэродроме, не оснащенным радаром, расположенным между Фениксом и Тусоном, который ныне в основном принадлежит бывшей дочерней компании ЦРУ "Эвергрин". И, что самое интересное, от этой базы в Маране до Ногалеса было всего полтора часа езды по шоссе, пересекающим пустыню.

Когда нам, наконец, выпал свободный уик-энд, я и несколько моих сослуживцев, одетые во все лучшее, что у нас было из гражданского, хотя и подстриженные под болванов, через пограничный пункт в Ногалесе отправились в Мексику на пару дней, чтобы заняться своими собственными и не предусмотренными уставом делами.

С тех пор, как я оказался в Ногалесе после того случая с лошадью, прошло три года, но, учитывая все -- мою учебу, затем переход от гражданской жизни к военной -- казалось, что прошла целая жизнь. По каким-то необъяснимым причинам, сразу же после того как командование прислало меня в Аризону, и я узнал, что нахожусь совсем рядом с Ногалесом, я не мог избавиться от желания снова посетить ту автобусную станцию.

При первом же удобном случае я сбежал от моих приятелей, снова пересек границу и направился прямо на автостанцию. Зачем - я не мог сказать определенно. Я словно бы ожидал ожидал встретить там кого-то или почувствовать что-то особенное. Но ничего такого не произошло. Это был 1963 год, и до выхода первой книги Кастанеды оставалось еще добрых пять лет. И этой станции как месту, связанном с Кастанедой и доном Хуаном, еще предстояло обрести свою значимость.

И тем не менее, оказавшись там, я испытывал чуть ли не благоговение, я осмотрел всю станцию и внутри, и снаружи, заглядывая во все закоулки и щели, словно пытаясь найти ответ на мучивший меня вопрос.

По правде говоря, я никак не мог вспомнить этого места во всех подробностях, у меня остались от него лишь смутные воспоминания, хотя прошло всего лишь три года. Когда я пересек границу и пришел на эту станцию, я помнил, что однажды был здесь и видел это место, но тем не менее, для меня это было все равно что стоять перед картиной Эдварда Хоппера "Ночные гуляки". Что-то в этой картине кажется до боли знакомым и реальным, и кажется что вы вот-вот все вспомните и станете ее частью, но вы тем не менее понимаете, что все равно остаетесь вне ее, так это всего лишь картина, в которую невозможно войти.

Эдвард Хоппер, "Ночные гуляки", 1942.

Однако, перенесемся в наши дни и посмотрим на все свежим взглядом. Один из нынешних читателей моих работ по имени Джон Эспозито сообщил мне, что после прочтения в интернете статьи "Дон Хуан Матус: реальный или воображаемый", он сам решил осмотреть автостанцию "Грейхаунд" в Ногалесе. Так я не был там с 1963 года, Эспозито поделился со мной своими интересными наблюдениями. Эспозито пишет:

"Разумеется, прошло 46 лет, но станция расположена в старом здании в старой части города, так что вполне возможно, что это та самая станция. Естественно, в ней могло появиться много нового, например, новые сиденья (т.е. новее тех, что были в 1960).

И в том, что сначала Кастанеда заявил, что Д.Х. "сидел на скамейке в углу", а 30 лет спустя было сказано, что он "сидел напротив окна", нет никакого противоречия. Дело в том, что почти все места для сидения там окружены окнами. Окна расположены по обе стороны станции, на третьей стороне имеется конторка, а на четвертой - ниша с торговыми автоматами и никаких сидений. Иначе говоря, ВСЕ сиденья расположены возле окон, в каком бы углу они ни находились.

И сиденья в передних углах, и сиденья в задних -- все они расположены у окон. Единственное несовпадение состоит в том, что там нет никаких скамеек, но вполне вероятно, что старые скамейки были заменены рядами соединенных пластиковых сидений где-то в течение последних десятилетий.

Однако, я вижу неувязку в утверждении Кастанеды, что, направляясь к своему автобусу, дон Хуан прошел 50 ярдов ("Активная Сторона Бесконечности". Похоже, там не было даже 50 ФУТОВ, но преувеличивать цифры легче легкого, а Карлос, возможно, был выдающимся мастером преувеличений. Мелочь, конечно, но это задело меня, так как в течение десятилетий я воображал себе эту сцену совершенно иначе. Я ожидал увидеть пыльную деревенскую автобусную станцию, но на деле она оказалась совершенно городской автостанцией, расположенной у весьма оживленного пограничного пункта."

(...) Многие, узнав о том, что я находился на автостанции "Грейхаунд" в Ногалесе одновременно с Кастанедой, спрашивают меня, видел ли я дона Хуана или "старого седого индейца" на этой станции, и если да, видел ли я, как Кастанеда разговаривал с ним или имел ли к нему хоть какое-то отношение. И я отвечаю: НЕТ. Лишь одно, что хоть как-то могло иметь отношение к тому, о чем писал Кастанеда, произошло в тот момент, когда я пытался встать, но не смог, так как у меня не было трости и я не знал, где она.

Пока я возился, у меня съехали солнечные очки, и прежде чем я успел их поправить, я успел получить изрядную дозу яркого света, так как мои зрачки, видимо, были расширены вследствие действия лекарства, вследствие чего я утратил возможность видеть все отчетливо. Внезапно передо мной возник кто-то, кто внешне напоминал седого старика, хотя и мог быть кем угодно. Он молча стоял передо мной, и, когда в моих глазах немного прояснилось, он, не говоря ни слова, протянул мне мою трость.

С этого момента все вокруг меня меня стало происходить как бы в замедленном действии, ... и, каким-то образом, я чувствовал себя одновременно и полностью втянутым в действительность, и совершенно от нее отделенным. И пока продолжался этот феномен, который длился целую вечность, я не мог избавиться от навязчивого ощущение звона в ушах, похожего на тот, что возникает глубоко под водой вследствие давления, и из-за этого я совершенно утратил способность мыслить ясно и четко.

И прежде чем я смог хоть что-то ответить, чего мне совершенно не хотелось делать, так как мне было хорошо и спокойно, вмешался мой приятель, и все закончилось тем, что я оказался в грузовике, где и очнулся через несколько дней, находясь уже в Калифорнии, вдали от Аризоны, Ногалеса, Кастанеды и всех этих шаманских дел.

Много лет спустя, прочтя все книги о доне Хуане, я часто спрашивал себя, и продолжаю спрашивать по сей день: а что, если бы мой приятель не появился и не остановил меня; что, если бы я поднялся и подошел к Кастанеде и его коллеге и завязал с ними разговор, и, таким образом, занял бы их время и перенаправил их внимание на себя, -- состоялась бы, в таком случае, вообще эта встреча Кастанеды со стариком, который, по его словам, оказался впоследствии магом и шаманом доном Хуаном Матусом?

Кастанеда так и остался бы никем, а дон Хуан ушел, и мы бы никогда о нем не слышали? Или, все-таки, встреча состоялась бы? Вполне возможно, что эта встреча была предопределена, но и в этом случае я, скорее всего, ехал бы с ним в Лос-Анджелес в одном автобусе, и, поскольку мы были знакомы, мы бы наверняка сидели рядом, и это, в свою очередь, могло бы изменить ход дальнейших событий для нас обоих.

Вондерлинг.